Он вспомнил, как Нарсис подозрительно шмыгала носом за завтраком, словно собиралась заплакать. К чему бы это? Но, зная, что объяснение не заставит себя долго ждать, бросил об этом думать. Нарсис плакала от пяти до восьми раз в месяц.
Компания, в которой он работал, выпускала однотомную энциклопедию, абсолютно полную, на индийской бумаге, с семьюстами пятьюдесятью иллюстрациями. Был даже разговор, чтоб назвать ее Гигантская Карманная Энциклопедия, но к окончательному решению так пока и не пришли. Хью трудился над "С". Сегодня надо было составить Саго, Сода, Софокл и Сорренто. Он помнил, что в Сорренто жил Максим Горький и что из ста двадцати трех пьес, написанных Софоклом, найдено всего семь.
Хью в общем-то неплохо чувствовал себя на работе, пока не появлялся м-р Горслин. М-р Горслин был владелец и главный редактор издательства. Он верил, что лучший способ заставить своих служащих работать - это стоять за их спинами и молча наблюдать, как они трудятся. Стоило м-ру Горслину войти в комнату, как у Хью появлялась щекочущая слабость в паху.
М-р Горслин был сед, носил твидовые костюмы, обладал внешностью пикадора и начинал с календарей. Его издательство все еще выпускало массу самых разнообразных календарей, порнографических, религиозных я тематических. Хью был незаменим в составлении календарей, потому что он помнил и когда умер Оливер Кромвель (3 сентября 1658-го), и когда Маркони отправил первое послание по беспроволочному телеграфу через Атлантический океан (12 декабря 1901-го), и дату первого пароходного рейса от Нью-Йорка до Олбани (17 августа 1807-го).
М-р Горслин ценил особые таланты Хью и по-отечески неумолимо пекся о его благоденствии. М-р Горслин верил в гомеопатические средства и живительные свойства сырых овощей, особенно баклажанов. Кроме того, прочтя в 1944 году книгу о комплексах упражнений для глазных мышц, он выбросил очки и стал их ярым противником. В 1948 году он настоял на том, чтобы Хью отказался от очков, и целых семь месяцев Хью мучился постоянной головной болью, от которой м-р Горслин предписал ему лечиться каким-то гомеопатическим средством - от него в голове у Хью возникало ощущение, будто ему туда влепили заряд мелкой дроби. Теперь, появляясь за спиной Хью, м-р Горслин с неудовлетворенностью итальянского генерала, смотрящего на Триест, упрямо таращил глаза на его очки. Со здоровьем дела у Хью были не так уж плохи, но оставляли желать лучшего. Он часто страдал насморком, и глаза его после ленча наливались кровью. Он не скрывал этих своих недостатков и того, что в холодную погоду ему по нескольку раз в час приходилось совершать прогулки в туалет. В этих случаях м-р Горслин нарушал привычное молчание, чтобы прописать ему диету, улучшающую работу носовых каналов, глаз и почек.
Сегодня утром м-р Горслин заходил в комнату дважды. Первый раз он молча простоял за спиной Хью пять минут, потом сказал: "По-прежнему на Соде?" и вышел. В следующий раз он восемь минут стоял, не произнося ни слова, потом сказал: "Форстер, вы полнеете. Белый хлеб", - и вышел. Каждый раз Хью чувствовал знакомую слабость в паху.
Перед самым перерывом в контору влетела дочь. Она чмокнула Хью, сказала:
- Поздравляю тебя, папуля! - и вручила ему небольшой продолговатый пакетик, перетянутый вверху цветной резинкой.
Клэр было двадцать два, и замужем она была четыре года, но упрямо продолжала звать его "папуля". Смущенный Хью открыл пакетик. Там была авторучка с золотым колпачком. Это была четвертая авторучка, подаренная ему Клэр за последние шесть лет: две - в дни рождения, третья - на рождество. Она не унаследовала отцовской памяти.
- Это еще зачем? - спросил Хью.
- Папуля, - сказала Клэр, - ты шутишь!
Хью уставился на ручку. Он твердо знал, что это не день его рождения (12 июня) и, уж конечно, не рождество (25 декабря).
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...