Женщина подошла к столу и, не ожидая приглашения, села.
— Вы настойчивы. Я вас слушаю, — откинувшись на спинку стула, Вадлер продолжал изучающе рассматривать женщину.
— Я пришла предложить свои услуги.
— В качестве?..
— А это уж вам видней. Я расскажу о себе, а вы тем временем решите.
И стала говорить. Она — Вероника Викторовна Гордеева-Рубцова, дочь генерал-лейтенанта армии его величества, в свое время сделала ложный шаг. Плененная красивыми словами, ложной романтикой революции, порвала с семьей, стала женой комиссара Рубцова. Скоро опомнилась, но как ни скоро это свершилось, было уже поздно. Вся семья ее выехала за границу.
Шли годы. Каждый день ее, Вероники Рубцовой, жизни был наполнен ложью, притворством. Она затаилась. А вот возможности бороться найти не могла. Тогда решила действовать в одиночку. Но, как должно быть известно господину Вадлеру, один в поле не воин. Ее попытки связаться с иностранной разведкой потерпели крах. Более того, о них стало известно органам ЧК. Ее взяли под следствие. Год она провела в тюрьме. Неизвестно, что бы с ней стало, если бы не война, не освобождение… В общем чудом очутилась на воле.
Некоторое время она приходила в себя, присматривалась. Теперь вот пришла. Если господина Вадлера интересуют ее родственники — она может ответить. О семье своей никаких сведений не имеет, может быть, теперь, с помощью господина Вадлера, удастся что-либо выяснить. Муж умер. Она свободно владеет немецким, румынским, болгарским языками. Знает стенографию.
— И потом… я хочу мстить, — Вадлер заметил, как у этой симпатичной женщины вдруг зло заблестели глаза. — Это, пожалуй, главное. Мстить тем, кто отнял у меня право жить. Жить той жизнью, к которой я привыкла. Все, господин Вадлер. Теперь я слушаю вас.
А господин Вадлер ликовал. И ему никак не удавалось скрыть это под маской безразличия. Еще один сюрприз преподнесет он Розенбергу. Кое-какие подробности можно будет опустить. Сказать, что он, Вадлер, сам разыскал эту женщину, жену комиссара, коммуниста, и уговорил, именно уговорил, служить великой Германии. Только так. Не она пришла к Вадлеру, а он разыскал ее.
Но прежде всего надо проверить все, что она рассказала. Хотя, пожалуй, это похоже на правду. Он не сомневается, что эта Рубцова действительно бывшая дворянка, дочь генерала Гордеева. Вся стать ее говорит за это. Уж он-то знает. В свое время приходилось и ему сталкиваться с такими женщинами. И ручки им целовать, и признания всякие на ушко нашептывать. Вспомнив прошлое, Вадлер невольно провел рукой по остаткам когда-то пышной шевелюры. И тут же, одернув себя, сказал Рубцовой.
— Хорошо. Я подумаю. Безусловно, если вы искренни, мы сможем помочь вам. Оставьте адрес. Я вас вызову.
Она продиктовала ему адрес, попрощалась и пошла к двери.
Как держится! Аристократка, настоящая аристократка. «Жена красного комиссара, побывавшая в застенках ЧК, желает сотрудничать с немецкой разведкой!» Сенсация…
…В глубине бесцветных, неподвижных глаз генерала Розенберга действительно мелькнул интерес, когда Вадлер сдержанно доложил ему о Рубцовой. Однако лицо генерала оставалось бесстрастным. И так же бесстрастно он бросил:
— Проверим.
А через неделю Розенберг сам позвонил Вадлеру и приказал явиться немедленно вместе с Рубцовой. Она тотчас же пришла с солдатом, которого Вадлер послал за ней. И опять ему бросилось в глаза и удивительное спокойствие этой женщины, и подтянутость, и благородная ее осанка. «Хм! Генерал Розенберг будет доволен», — подумал он.
…Генерал коротко и отрывисто, в обычной своей манере задавал Рубцовой вопросы. Она с обычным своим спокойствием отвечала на них. Правда, прежде чем ответить, чуть медлила, обдумывая каждое свое слово.
Потом генерал попросил Вадлера выйти — он не очень-то церемонился с начальником СД.
Часа полтора Розенберг и Рубцова беседовали наедине. Когда, наконец, Вероника Викторовна вышла в приемную, она была все так же ровна и спокойна. Только щеки чуть порозовели, да руки, сжимавшие сумочку, слегка вздрагивали.
Вадлер смотрел на женщину вопросительно. Она улыбнулась и сказала:
— Благодарю вас, господин подполковник, за протекцию. Генерал Розенберг берет меня к себе. Переводчицей.
Вадлер склонил голову, словно собираясь поцеловать у женщины руку, но не сделал этого. Промолчал.
Вечером Вадлер опять был вызван к генералу Розенбергу.
Прихлебывая кофе, Розенберг говорил:
— Рубцова — ваша самая крупная удача, господин Вадлер. Эта женщина принесет нам большую пользу… Да, нужно суметь сделать так, чтобы заставить этих продавшихся русских держать в страхе и подчинении массу своих соотечественников. Канцлер Бисмарк, великий человек Германии, твердо проводивший политику «железа и крови», когда дело касалось России, действовал совсем иначе. Для России нужна политика, применявшаяся самим же русским царским правительством политика кнута и пряника. Причем пряник надо совать под нос этому народу, а кнут держать наготове за спиной. Хлестнуть, когда надо, а потом снова спрятать. Я говорю с вами откровенно, Вадлер, вы хоть и жили в России, но вы настолько преданы нам, что…
Вадлер поспешно кивнул головой:
— О да, господин генерал, я очень хорошо вас понимаю. И чем чаще будем хлестать, тем большего добьемся.
— Вы рассуждаете почти как Краузе, — поморщился Розенберг. — Нужно знать меру. Краузе и его друзья этой меры не знают. И сеют лишь ненависть к Германии.
И Розенберг, считавший себя знатоком русского народа, опять стал развивать свой взгляд на этот вопрос.
Вадлер слушал, не перебивая. Взглядов Розенберга он не разделял. Уж он-то знает русский народ куда лучше, чем прусский генерал Розенберг.
Этой ночью Вадлер решил дать себе отдых. Не хотелось омрачать ни одной неприятностью столь удачно окончившийся день.
Сидя в одиночестве, он предавался воспоминаниям. О далеком, о том времени, когда был блестящим офицером флота его величества императора России. Воспоминания эти пробудила встреча с русской аристократкой Вероникой Гордеевой-Рубцовой.
Окончив морской кадетский корпус, блестящий мичман граф Вадлер прибывает в Кронштадт. Начинается развеселая жизнь.
Сколько было перепито в фешенебельных ресторанах Кронштадта и Ревеля… Пирушки — ночи напролет, веселые девицы, разудалые песни. Потом одна графиня с холодными глазами, жена видного адмирала. Он бросил ее так же быстро, как бросал всяких модисток и ресторанных певичек. Уж что там наговорила мстительная графиня своему дряхлому и всемогущему мужу, Вадлер не знал, но с тех пор неприятности посыпались со всех сторон. Вскоре благодаря хлопотам отца его переводят на Тихоокеанскую эскадру со значительным повышением по службе.
Повышение — своего рода взятка, которую граф Вадлер-старший вынужден был дать своему отпрыску. Только при этом условии согласился сын ехать к черту на кулички.
Высылка была необходима. Поведение сына грозило отразиться на карьере графа Вадлера-старшего. Об этом предупредило его одно весьма высокопоставленное и весьма близкое к императору, а вернее к императрице, лицо.
Граф забил тревогу, нажал на все рычаги, и вот лейтенант императорского флота Вадлер едет к восточной границе государства Российского. Дорога долгая. Спутники неинтересные. Лейтенант пьет коньяк и старается утешить себя. Дескать, и там люди, и есть коньяк. А китаянки и японки довольно экзотичны.
Но не было ни коньяка, ни китаянок. Началась война с Японией, и графу Вадлеру пришлось сражаться. Война пошла на пользу беспутному, но отнюдь не трусливому офицеру. Во-первых, он получил очередное и немалое повышение по службе. Во-вторых, понял: жизнь не веселая прогулка по кабакам. Она требует изворотливости и ловкости, силы и железной воли. Только тогда можно преуспеть. А как рвутся люди к преуспеванию и власти, граф Вадлер достаточно насмотрелся, когда пришлось столкнуться ему с генерал-лейтенантом Стесселем и его окружением. Правда, карьера Стесселя закончилась печально. Но, видно, он просто поставил не на ту карту. И потом — игра есть игра. Кто-то должен и проиграть. Что касается его, Вадлера, то он проигрывать не собирался.