Синхронный ирий - Захаров Дмитрий

Дмитрий Захаров

Синхронный ирий

-1 пиония-

      Когда-нибудь мы забудем всё что было и отдадимся полуночной фантазии необъятного, снимем печати, раскроем тайники и бездна за бездной будем погружаться в не дифференцированные спирали сновидений, в перепады их спектров, в не возвращающие лабиринты их продвижения по очень плавно не завершающимся путям. Когда-нибудь мы забудем обо всех поворотах планетных орбит, немотивированные поцелуи станут нашими постоянными спутниками, внутренность наших тел будут покрывать наряду со слизистыми оболочками тонкие покровы самых нежных искренних чувств. Атомы вещества преобразятся и станут мягкими пластичными формами, сосудами, в которые просто будут вливаться как из рога изобилия новые фантазии, новые миры и новые познания. Когда-нибудь прекратятся исследования и останутся только путешествия, останутся только взаимодействия душ, их взаимные объятия, их взаимные проникновения, их взаимные созерцания. Все дела, мельтешащие на гладкой округлой поверхности жизни, стекут с неё как капли дождя; вся совокупность движений не удержится на этом глянцевом яйце, как маленькие кристаллики кварца скатится с неё; все эти цифровые множества отойдут в свои координаты и спрячутся за скобки, отойдут как отходит к утру зубная боль после ночной пытки, и моментально погружаешься в сон без сновидений, самый сладкий из всех снов, потому что в нём ничто не мешает чистому наслаждению.

      Со времён падения Адама и Евы человечество преуспело во многом, в частности написано несметное количество книг. Из них можно было бы сложить китайскую стену и опоясать ею весь земной шар, да и солнечную систему в придачу. Жаль, что эти книги прочитаны лишь на одну десятую (сотую, тысячную…), только шедевры наполовину (и если бы половиной!) – ведь там столько сердечности, того, что источает наше сердце с правой стороны. Чтение книг раньше было роскошью – скоро оно станет патологией. Когда-то мне захотелось сжечь все книги (у итальянских футуристов и у германских нацистов были иные мотивы), потому что они ведь находятся в нашей душе, а душа неуязвима. Наша душа – это Величайшая Книга, но именно её-то мы и не читаем. Имею право так заявлять, ибо написал уже не одну книгу. Однажды зарёкся, что больше писать не буду – зачем все эти словасловаслова, но вот (нет силы воли что-ли) опять пишупишупишу с удесятерённой силой как маньяк или графоман, потому что всё-таки душа должна быть написана, всё отрицая и принимая, воображая и преображая. Не может движущееся остановится, не может сказать да или нет или не знаю, оно движется и творит.

      Рассвет как черепаховый панцирь накрыл улицы освежёванного снегопадом города. Опять эти сны. С тех пор как она ушла. Нет, ещё раньше, чуть раньше, на несколько дней. Этот первый сон приснился, я помню, она лежала рядом, тогда я коснулся её пальцев, но она не почувствовала – крепко спала. Ну может на её месте я поступил бы точно также – ведь такие вещи очень сложно понять, если вообще возможно. Это всё равно как жить и умирать одновременно. Да, но ведь бывают же одновременно и дождь и солнце. Звонков нет уведомлений нет лайков нет ничего нет никого нет никого а как люди жили без мобильной связи отправляли письма с посыльным потом ждали ответа потом опять писали а если посыльному свалится кирпич на голову? Нет звонков от неё нет и не жди и не жду

      В этом году весна удивила. Погожие февральские дни всех расслабили и разжижили. Грезились уже босоножки вместо тяжёлых ботинок, сарафаны вместо шуб и панамы вместо шапок. И готовность убрать тёплые вещи в кладовки возрастала соответственно росту температуры воздуха днём (и особенно ночью). Но в последние дни февраля ударили морозы. А первого марта, в первый день такой долгожданной весны грянул снегопад. Белое небо опрокинуло на землю весь запас зимних прелестей, нет, точно прелестей – ведь разве не прелесть белый пушистый снег. Огромные снежные хлопья, метель, морозец, красные щёки, свежесть, вытесняющая городской смог, машины на стоянках под амортизационными слоями снежинок (из триллиона – ни одной одинаковой), автомобилисты пробираются через сугробы к никогда ими не виданному метро и спрашивают а сколько стоит, что уже четыре? да уже пять, восьмой месяц как пять, что в метро не ездишь? уборочная техника тоже стоит, дворники спят – сугробы – красота! Все предметы покоящиеся и движущиеся приобрели маскарадный вид, с ударением именно на слоге радный – радостный, светлый, забавный вид – клоун-пьеро с длинными рукавами, и хотя стали немного неуклюжими, мохнатыми и тяжёлыми, но вместе с тем и привлекательными, мягкими – цирк Куклачёва с белыми персидскими котами – и воздушными как зефирины.

      В этом году жизнь удивила. В новогоднюю ночь я открыл для себя много интересных вещей. Во-первых, эту новогоднюю ночь я провёл в полном одиночестве – впервые в жизни. Без шампанского, без водки, без оливье, без ёлки, без свечей, без телевизора, без «Иронии судьбы» ( и без лёгкого пара) и без секса. Да, но это не во-первых, это так сказать пролог, во-первых: острый суицидальный кризис привёл не к верёвке, не к табуретке, а за письменный стол – то что я написал в эту ночь не подлежит публикации при жизни пусть опубликуют после моей смерти (хотя кто? потомков ведь нет – ну хоть соседи, ну хоть работники морга или похоронной службы или крематория); во-вторых: одиночество – не такая уж страшная штука и в-третьих – без страдания можно жить и даже творить. Но не в том смысле, что прозябать как овощ или микроб в цисте или как ножка стола, но оставаться человеком без страданий. Вот вопреки Достоевскому – и жить без страданий и творить без страданий. Вот просто весело, дико радостно, вот без единой слезинки. И даже видеть сны не поддающиеся никакому фрейдистскому истолкованию.

      Нет пропущенных звонков. Может вообще сегодня без мобильного пойти – забыть под кроватью. Что там за окном? Снегопад. Снегопад валит и всё и пофиг ему что кому-то по сугробам тяжело добираться – он просто раскрыл свои чувства бросился с неба на землю без парашюта.

Вообще никуда не пойду буду целыми днями лежать под одеялом смотреть сны и плевать я хотел вообще на весь мир она ведь всё равно не позвонит да что тебя блин заклинило на этих звонках непозвонитнепозвонитнепозвонит и всё тут! хватит! смотреть сны! закрыть глаза! сны можно смотреть и с открытыми глазами главное чтобы сны были

      Когда пишешь без знаков препинания несколько абзацев привыкаешь адаптируешься и кажется всю жизнь так писал забываешь их применять и как-то они даже начинают раздражать и какая разница казнить нельзя помиловать вот уже судья в недоумении а палач тем более (у него нет высшего образования) и вся юриспруденция к бененой маме но для читателей всё же надо сделать исключение

Иногда хочется посмотреть на себя со стороны и написать о себе в третьем лице. Он делает то-то и то-то, а я сижу и наблюдаю. Это не я делаю, а он. Нет, это не шизофрения. Просто интересно подняться над собой, отлететь в сторону и понаблюдать. Неужели это я?

      В это утро нам снились параллельные сны, как параллельный коитус двух пар ласточек прямо в воздухе на бесконтактном квадрате синего неба. Тихое нашествие мягких лавин ночи-зари – мы снились друг другу, как тени летящих над океаном альбатросов, и расходились где-то в одной точке неведомых пространств, потом где-то в пересечениях тёмных миров и сумеречных протяжённостей; я ласкал твоё тело, и движения рук превращались в потрясающие видения на экране сомнамбулического кинотеатра. Ты отвечала мне своими губами и волосами, рассыпающимися стаями золотых рыб и жар-птиц. В эти предутренние часы между сном и бодрствованием тело разделено на несколько частей, которые плавают в бордовом желании слоистых пространств морфейных туманов, в дымках ленивых влечений от одной неопределённости к другой. Ты говорила языком своей тонкой очень чувствительной кожи, своими ресницами, волосками бровей, лобка и подмышек, ты снила мои и свои сны лёгкими вздохами и отправляла воздушными, почти неощутимыми, поцелуями ко мне. Эти сны невозможно вспомнить, настолько они были прекрасны.