Рядом с домом был высокий помост. Лестница была приставлена к соседнему дереву. На помосте в ржавой бочке хранилась еда.
Когда он вечером сидел на крыльце и смотрел на океан, мимо на склоне горы прошла медведица. Ему показалось, что она остановилась и посмотрела на него. Медвежата выглядели очень усталыми после перехода и с трудом поспевали за матерью.
Утром Родион проснулся от страшного медвежьего рева совсем рядом с домом. Он осторожно открыл дверь и в пяти метрах от себя увидел свою медведицу, прижавшуюся к поленнице. Вся шерсть на спине у неё топорщилась, она мотала головой и передними лапами драла землю перед собой. Медвежата прятались за ней. А совсем рядом с домом, на задних лапах стоял тот огромный медведь. Сразу было понятно, что он пришел за медвежатами и без них не уйдет.
От неожиданности Родион сразу захлопнул дверь и прижался к стене. Он понимал, что стены избушки могли защитить только от ветра и дождя, а в случае чего, медведь легко разнесет эту избушку. Он вспомнил про ружье, которое повесил на гвоздь в стене напротив двери у кровати. До него надо было пройти мимо окна, выходящего как раз на медведя. Двигаться было страшно. Но в этот момент медведица опять заревела, и Родион услышал, как рассыпалась поленница. Он, не глядя в окно, проскочил до кровати и схватил ружье. Старая двустволка с пулей в одном стволе и с картечью в другом. Осторожно посмотрел в окно. Медведь уже опустился на все лапы и медленно передвигался в сторону медведицы. Она была раза в два меньше самца и вряд ли бы смогла ему серьезно противостоять.
Родион вспомнил, наставление, что вмешательство, даже с самыми хорошими намерениями, скорее всего, приведет к плохим последствиям. И сразу вспомнил доверчивые глаза медвежат. Он еще раз выглянул в окно. Медведь не обращал внимания на дом и стоял к нему боком. Родион прицелился через окно в точку у передней лапы, где было сердце. «А что будет, если я не убью медведя с первого выстрела? И даже со второго? Тот наверняка знает, что в этом сарае человек. И что сделает разъяренный медведь?»
Пока он судорожно размышлял, медведь напал на медведицу. Они одновременно встали на задние лапы. Но медведица, у которой было больше стимулов, на мгновение оказалась быстрее и агрессивнее. Она смогла несколько раз ударить обеими лапами, и это заставило самца чуть отступить. Родион увидел медвежат. Они были за рассыпавшимися дровами и никуда не убегали. Прижавшись друг к другу, они понимали, что сейчас решается жить им или нет. Большой медведь тряс головой. Он был так близко, что Родион видел, как в разные стороны из пасти разлетаются сгустки слюны и крови. Ему сильно досталось от когтей медведицы. Он, до этого молчавший, стал глухо рычать и оскаливать клыки. Медведь разозлился.
Родион опять прицелился. В голове проносились мысли об опасности для него самого. Он представил, как после выстрела раненый и разъяренный медведь в два прыжка врывается в окно. Представил свою смерть. Вспомнил, что медведи не всегда сразу убивают свою жертву, а иногда лишь ломают позвоночник и прикапывают до времени. Представил стаю ворон на песчаном берегу холодного моря, дерущихся за возможность обглодать то, что останется от него после медвежьей трапезы. И в этот момент у него появился план. Он схватил с табуретки патронташ и быстро достал из него два сигнальных патрона. Потом переломив ружье, он трясущимися пальцами выдернул из стволов пулю и картечь, воткнул два других, защелкнул, взвел курки и прицелился. И в этот же момент медведь решился на вторую атаку. Родион выстрелил почти одновременно из двух стволов.
Что больше остановило медведя – сигнальные ракеты, горевшие в его шкуре, прожигающие его до ребер или то, что он увидел в глазах готовой идти до конца медведицы, было неясно, но медведь отступил. С ревом, как‑то боком, он вломился в узкую полоску кустов, из них вылетел на берег и, не останавливаясь, большими скачками помчался от избушки.
Глава 1
«Если взялась что‑то делать, делай это хорошо». Лиза хорошо помнила бабушкин совет и всегда старалась ему следовать. В школе, в университете, в спортзале – она всегда выкладывалась на сто процентов. Вот и сейчас, в постели с Родионом, она послушно и быстро откликалась на каждое его движение: то тихим целомудренным вздохом, то стоном или страстным вскриком. Родион чувствовал некоторую наигранность, но ему было приятно осознавать, что она старается для него. А сегодня Лиза решила внести немного разнообразия и добавить подходящих, как ей казалось, комментариев.
– Давай сильнее… Вот так… Еще… Да,так… Кочегарь меня, кочегарь. Быстрее. Еще глубже…
И тут Родион не выдержал:
– Я не могу глубже, – засмеялся он. – Тебя что, немецкое порно укусило? У тебя Кембридж за спиной. Лиза, милая моя, это не из твоего репертуара.
– Вам не угодишь, – она, конечно, немного обиделась, но виду не показала. – Не хочешь, не надо! И не Кембридж, а Болонский университет… А можно мне на крышу? – спросила она и, не дожидаясь ответа, выскочила из комнаты на балкон.
Небольшая квартира Родиона на последнем этаже была замечательна тем, что с ее балкона можно было легко по пожарной лестнице попасть на крышу дома.
– Ты бы хоть накинула что-нибудь, – крикнул Родион с кровати.
Но она, уже абсолютно голая, с растрепанной копной рыжих волос, выбралась с балкона на крышу.
– Давай поднимайся, – крикнула Лиза, – и вино захвати.
Он заметил, как она быстро отходила от секса. Уже убежала, а только что кричала, стонала, чуть ли не умирала.
Менять мягкую постель на крышу ему не хотелось. Он еще в детстве излазил всю эту крышу и сейчас использовал ее только для того, чтобы очаровывать новых подружек. С Лизой он встречался неделю. Срок уже не такой, чтобы вскакивать по первому ее зову, но и не такой, чтобы можно было ее игнорировать.
Когда он рассказал об этом знакомстве своему другу Томасу, тот очень удивился: «Она же из Романовых, что у тебя может быть с ней общего?! Там такая семейка – клейма негде ставить. От осинки не родятся апельсинки». На что получил объяснение: «С ней интересно и легко. И мне всегда хотелось узнать элиту поближе».
Родион надел старые джинсы, захватил рубашку для Лизы, бутылку вина и поднялся вслед за ней на крышу.
Было ранее июньское утро. С крыши дома открывался великолепный вид на Москву. Уже порозовел шпиль высотки на Котельнической набережной, и засверкало золото на куполе колокольни Ивана Великого, но две невысокие звонницы Ивановского монастыря, до которых, казалось, с крыши можно дотянуться рукой, были еще в ночной тени. Покрытая железом, окрашенным в зеленый цвет, крыша казалась почти плоской. По краю она была окружена белой балюстрадой с толстыми фигурными балясинами. Через каждые несколько метров ограждение прерывалось невысокими площадками, с которых статуи рабочих, солдат и крестьян, будто охраняя дом, внимательно всматривались в разные районы столицы. Скульптуры давно не ремонтировались. Белая краска полиняла и у многих из них вместо рук, ног, серпов, молотков и винтовок торчали куски арматуры и цемента.
– Как оказывается все рядом! Когда идешь здесь внизу пешком, то не всегда даже понимаешь, в какой стороне что находится. Никак к этому месту не привыкну. Влево, вправо, вверх, вниз… Подкопаевский, Подколокольный, Кривоколенный… Сам черт ногу сломит.
Лиза стояла, облокотившись на широкие каменные перила ограждения. Она знала, что ее попа сейчас выглядит великолепно и Родион не сводит с неё глаз. Все ближайшие дома были ниже этой крыши, поэтому видеть их никто не мог.
Родион сел на пологую крышу чуть позади Лизы, сделал большой глоток из бутылки и действительно любовался ее фигурой. Именно безупречными ногами и рыжими волосами она и привлекла его в первую встречу. Это было в первый день после его возвращения с Камчатки. Черты лица сначала отталкивали: у Лизы был большой острый нос с горбинкой и крупная нижняя челюсть с неправильным прикусом. Это придавало лицу немного циничное выражение. Может быть, комплексуя из‑за этого и чтобы понравиться, она всегда была доброжелательна и улыбчива, умела внимательно слушать и поддержать беседу. Это и старательность в постели, выгодно отличало ее от тех красавиц, которые считали, что если они легли с кем‑то в постель, то уже это большая честь и награда. При этом Лиза была из очень известной семьи и скорее всего не испытывала недостатка в поклонниках.