И сейчас, угощаясь имбирным печеньем Кейт, их тетушка жаловалась подружке:
— Видела бы ты, что сегодня утром притащил домой этот проказник Билли! Настоящую бомбу в четыре фута длиной! У него во дворе маленький оружейный склад. Если он в одно прекрасное утро надумает там покопаться, взрывом разнесет всю площадь. Рванет не хуже, чем когда фрицы бомбили нефтеперегонный завод в Вулидже.
Кейт едва не подавилась печеньем, прыснув со смеху. Она обожала сорванца Билли и частенько потчевала его домашними пряниками и лепешками. Особенно ему нравились трубочки с заварным кремом.
— Тебе хорошо смеяться, — мрачно сказала Керри, макая печенье в горячий чай. — Ты ведь живешь на противоположном конце площади. Ему уже тринадцать лет, а ума как не было, так и нет. Помяни мое слово, вырастет головорез и хулиган, если Мейвис и дальше будет позволять ему целыми днями болтаться по улице. Хотя она и неплохо управляется с автомобилем, мамаша из нее никудышная…
— Эй, есть здесь кто-нибудь? — раздался из прихожей знакомый зычный голос.
Керри закатила глаза к потолку. Хотя она и обожала свою мамашу, но традиционно делала вид, что та замучила ее придирками и нравоучениями.
Не дождавшись ответа, в кухню вплыла Мириам Дженнингс собственной персоной.
— Какого черта, хотелось бы мне знать, вы тут торчите, когда на площади идет такое гулянье? — весело воскликнула она, звеня металлическими бигуди. Ее грудь обтягивала пестрая, яркая шаль, прекрасно сочетающаяся с передником на животе. — Мейвис хочет, чтобы как можно больше народу оценило ее исполнение буги-вуги. А чай у вас свежезаваренный? Я бы тоже выпила чашечку!
— Чай отменный, мама. Но смотреть, как Мейвис будет развлекать публику, я не намерена. Мне этот цирк не интересен, — резко ответила Керри. — Я сыта им по горло!
Мириам выдвинула из-под стола табурет и села.
Пока Кейт доставала из серванта чашку и блюдце, она огляделась по сторонам и, понизив голос до шепота, озабоченно промолвила:
— Я надеялась застать у вас Кристину, она как сквозь землю провалилась. Вот уже битый час нигде не могу ее найти!
— Мама, Кристина взрослая женщина, — заметила Керри, барабаня пальцами по столешнице. В последнее время она так раздобрела, что, похоже, в скором времени ей предстояло перешивать весь гардероб. — К тому же она терпеть не может многолюдных сборищ. Скорее всего выгуливает Бонзо.
Поколебавшись, Керри все-таки взяла еще одно печенье, решив, что оно ничего не изменит.
— Нет, собака дома, твой папаша только что вылил на Бонзо холодную воду, чтобы тот не приставал к овчарке Чарли Робсона.
Кейт снова поперхнулась.
— Да что ты несешь, мама! Как же Бонзо мог запрыгнуть на здоровенную Куини, он же еще щенок! — возмутилась Керри.
— Щенок-то щенок, но кобель и резв не по годам, — парировала Мириам и, едва не перевернув стол грудью, ухватила банку и пододвинула ее поближе к себе. — Как бы ни относилась Кристина к шумным сборищам, ей следовало бы прийти на сегодняшнее торжество, — продолжала рассуждать она. — Ведь она наполовину еврейка, хоть и немецкая. Если уж не отмечать победу над нацистами, тогда чему вообще радоваться?
Ни Кейт, ни Керри не нашлись что возразить. Кристина оставалась для них обеих загадкой, хотя и была их подружкой.
Мириам подула на горячий чай и проворковала:
— Как славно посидеть немного в тишине и покое, вдали от всего этого гвалта! Я сказала викарию, что чуть не оглохла, пока он звонил в колокола, оповещая жителей площади Магнолий о капитуляции фашистов. Но он решил, что в такой день колокола собора Святого Марка не должны молчать.