И, решив так без всякого сговора, мы успокоились в пренебрежительном расположении к нелепому, но, в общем-то, не вредному, компанейскому парню, которому бог малость недодал.
Это удобное и легковесное представление о Тимке перестало меня удовлетворять, когда я сделался завсегдатаем теннисной площадки и увидел его в родной стихии. Двор лучше знает своих героев, чем случайная летняя компания. И вскоре я почувствовал, что Тимка здесь - фигура.
В чреде долгих лет эти подробности подзабылись, но в уголке памяти теплился образ незадачливого, нелепого, но чем-то симпатичного парня по кличке "Недоделанный". Почему-то я числил Тимку среди не вернувшихся из боя. Он казался нежизнеспособным и для мирных дней со своим символически слабым носом, готовым истечь субстанцией жизни от малейшего ушиба, с птичьей поступью, длинной и незащищенной шеей и тупостью точных, но беспобедных отмахов у белой черты корта.
Разговаривая с Олегом, я вспомнил в числе других и о Тимке.
- А что, Недоделанный тоже не пришел с войны?
Он пристально посмотрел на меня.
- Ты о ком?
- О Тимке Б-ве.
- А где его так называли?
- В нашей компании, в "Долгой Поляне".
- Любопытно... У нас его так не звали. Вообще-то наш двор обходился без кличек, но у Тимки была - Цыпа.
- Ты так говоришь, будто его звали "Принц" или "Викинг".
- Цыпа - это от Цапы, а Цапа - сокращенное Цапля. Помнишь, как он ходил, вернее, выступал: ноги прямые, носки врозь, шея вытянута, нос торчит. Вылитая цапля - самая гонористая птица.
- По-моему, журавль гонористее.
- Жаль, мы с тобой не посоветовались. Мы, видать, плохо журавлей знали. И прозвали - Цапля. А малыши Цеппелином величали.
- А какая у него судьба?
- Знаешь, у него действительно была судьба. А ведь она не у каждого бывает. У меня была жизнь, а была ли судьба - не уверен.
- А что такое - судьба?
- Понятия не имею! - Он засмеялся. - Слышал такой перл казенного велеречия: судьбоносный? Его очень любят высокопарные и низкопробные чиновники от искусства и литературы. Но это не по делу. Судьба в моем представлении жизнь с поворотами, смелыми решениями, с неожиданностями, провалами и подъемами, с приходом к чему-то, не заложенному заранее в ячейку твоего времени. У меня был один-единственный поворот в жизни, когда из радиожурналистики меня волей ленинского комсомола перебросили в разведку. Это было в стороне от моих планов и надежд, но отказаться я не мог. И оттрубил там, кстати, весьма неромантично, до пенсии. Я вышел в отставку на другой день после своего шестидесятилетия еще перспективным полковником, но генеральские лавры меня не манили. И теперь наслаждаюсь свободой ничегонеделания. Можно ли применить ко мне слово "судьба"? По-моему, нет.
- А у Цыпы?
- У Недоделанного?
Мы обменялись Тимкиными прозвищами. Я понял, что Олега оскорбило слово "недоделанный", которым я оговорился, и он нарочно стал его применять - с ироническим подтекстом в адрес мой и других недоумков, превративших гордого Цыпу-Цеппелина в дурачка. Теперь я тщетно пытался исправить свою ошибку.
- У него была жизнь с такими крутыми поворотами, с такими безднами и вершинами, что хватило бы на троих... в подъезде.
- Он что окончил?
- Ничего. Ушел из восьмого класса на завод.
- Почему?
- Он считал, что вуз ему не светит. Ты же знаешь, его дядю посадили в тридцать восьмом и тогда же расстреляли.
- А я был уверен, что писатель Б-ков его отец.
- Нет, брат отца. А родного отца он не помнил. Был отчим, но где-то потерялся к тому времени. Может, тоже посадили. Они все жили у Тимкиного дяди: Тимка, его мать и кровная сестра.
- А дядя был женат?
- Нет. Он считал их своей семьей. А донжуанствовал на стороне. Весьма энергично. Но в доме бабы не появлялись. Тут он был строг.