Эльвира не обращала внимания на сладкозвучные речи и, как ей казалось, глупую болтовню их нового знакомого, но вот Лариска слушала его, словно юная сектантка своего наставника, раскрыв в удивлении и восторге рот, обрамленный пухлыми губками. После очередного бокала шампанского она глупо улыбалась и исчезала на ночь из их с Эльвирой двухместной каюты, а появлялась только под утро: разбитая, задумчивая, но счастливая.
Как и полагается в жизни, весь этот любовный роман закончился прозаично и так же внезапно, как и начался. Эля пыталась разговорить подругу, но та отмалчивалась и все сводила в шутку. Через несколько месяцев после круиза Лариска в слезах призналась Эльвире, что залетела, но аборт делать не собирается. Она все еще надеялась, что ее любовь победит и Сема бросит свою старую двадцатичетырехлетнюю жену-уродку, они поженятся и будут счастливы до конца своих дней.
Лариса засыпала Севу телеграммами, звонила по телефону, писала эсэмэски, но будущий муж и отец никак не реагировал на женские притязания его относительной свободы. В конце концов несчастная девушка решилась на аборт, но сроки были упущены, и в роддоме гуманные акушеры ей отказали, пожелав неизмеримо большого и многим недоступного материнского счастья. Что в таких случаях делают незадачливые, убитые горем предательства и невежественные девушки? Правильно, конечно же, они идут за помощью к бабкам-повитухам. Через неделю Ларисы Хотько не стало, а Эльвира, рыдая на могиле рано ушедшей из жизни подруги, поклялась отомстить всем мужикам на свете, и начать она должна была с самого гнусного негодяя – Семена Кривца.
Ох и долог был путь Эльвиры Штурм в капитанскую каюту Семы Кривца, логову развратника и убийцы Семы Кривца, того самого Семушки, который и не догадывался, что сверкающий на закате в лучах октябрьского солнца «женский меч правосудия» уже занесен над его тонкой, как у цыпленка, шеей хоть и косвенного, но детоубийцы, из-за которого исчезли, были вычеркнуты из списка живых две юные жизни.
Сегодня, сидя напротив своей жертвы, Эльвира поняла, что ее план физического унижения и уничтожения подлеца совсем не обдуман, слишком мягок и гуманен, исходя из того, что она узнала перед своим назначением на судно в кадрах пароходства у такого же мерзавца-кадровика Мишы Климакса, с которым ей ради осуществления своего грандиозного плана пришлось переспать, до тошноты сдерживая отвращение от кислого запаха пота его жирного тела и чесночно-гнилостного запаха из прожорливой полости рта с редким частоколом желтых зубов.
В тот вечер Миша разболтался и рассказал Эльвире, что «очередную» буфетчицу списали с «Мандельштама» для дальнейшего препровождения шлюхи на медкомиссию и увольнения из плавсостава по случаю «плохих морских качеств», а попросту непозволительной беременности, как было написано в записке капитана Семена Кривца. В тот момент у Эльвиры начал созревать новый, более изощренный план отмщения. Она заставит этого самовлюбленного жеребца перед уходом в лучший мир пройти через все круги ада, унижение и позор, и только тогда она будет считать свою миссию завершенной.
Между тем капитан уже почувствовал, что вновь оказался в сетях непобедимых женских чар, и бороться с прекрасным, вновь нахлынувшим чувством он не собирался. «Все они, бабы, одинаковые», – стучало у него в голове одна и та же мысль. На любой ее якобы непредсказуемый ход у него найдется с десяток вариантов, чтобы укротить и присмирить любую, самую опытную из них, тем более пока он находится на родном «Мандельштаме», где он является полновластным хозяином и даже в какой-то степени Богом!
– Не торопитесь, – капитан жестом остановил привставшую было с кресла буфетчицу, – я сейчас позвоню старпому, и он по крайней мере до Японии не будет домогать вас со своими вопросами. – Семен взял бутылку и, не спрашивая, долил до краев в бокал с остатками вина. Эльвира усмехнулась: «Неужели ты думаешь, капитанишко, что если я нашла подход к тебе, то не смогу задурить голову малолетнему несмышленышу, которого здесь называют чифом?».
– Вы тоже выпейте со мной, – гостья указала глазами на бутылку «Смирновской». – И мне, если можно, чего-нибудь сладенького.
– Шоколад подойдет? – женщина кивнула.
Семен бодро вскочил со стула и прошел в спальню, где у него стоял пакет, приготовленный Викторией на отход. Она знала слабость мужа к сладкому и потому прикупила ему в универсаме самые изысканные сладости, начиная от шербета и шоколада, кончая мармеладом и простыми леденцами.
Как только мастер исчез в спальне, женщина, как заправская проститутка-клофелинщица, вынула из лифчика пачку каких-то пилюль, высыпала на руку горсть таблеток размером с пуговицу на морском кителе и осторожно опустила их в капитанский фужер с водкой. Колеса мгновенно с тихим шипением растворились, не повлияв на прозрачность божественного напитка.
«Такие таблетки применяются для лечения рака крови и при начальных стадиях онкологических заболеваний, – говорил ей Фима Плейтс, врач-онколог из поликлиники “Водздрава”, – но в больших дозах они опасны, особенно для мужчин. Буквально через несколько часов наступает полная импотенция и потеря иммунитета, быстрое старение организма, помутнение рассудка и в конечном итоге – летальный исход за очень короткий промежуток времени. Это очень дорогое лекарство, красавица», – подчеркнул онколог. Эльвира получила пачку драгоценной фармации лишь спустя полчаса, когда удовлетворила все пожелания и эротические фантазии онколога-сексолога в его кабинете на жесткой кушетке за белой занавеской.
– А вот вам и шоколад, ешьте на здоровье, не стесняйтесь, – Семен стоял совсем рядом, почти касаясь круглым животом лица женщины, и сверху с интересом рассматривал ее тело и реакцию на его заигрывания, но женщина не дрогнула ни одним мускулом лица или шеи, а лишь все с той же надменной улыбкой отломила кусочек темного шоколада и отправила его в соблазнительный рот с трепещущими губами. Семен заглянул в глубокий вырез ее блузки и про себя самодовольно отметил, что даже вон та родинка чуть выше соска уже принадлежит ему. Эльвира подняла глаза и загадочно улыбнулась, давая понять мужчине, что ей приятен интерес капитана к прелестям ее «первого этажа» и не только…
– Давайте все же выпьем, и я пойду. Что скажут члены экипажа? Не успела подняться на борт судна, а уже обосновалась в капитанской каюте. Они за глаза будут называть меня сами знаете как, – Эльвира допила вино и аккуратно поставила фужер на место. – Все, я пошла.
– За вашу красоту, – Кривец поднял бокал, глаза его горели, рука подрагивала, казалось, еще минута, и он кинется на женщину, но Семен умел держать себя в руках до поры до времени и потому залпом осушил бокал и закусил бутербродом жены. – Никто ничего про тебя плохого на этом судне не скажет, пока я здесь хозяин, – Семен неожиданно перешел на «ты». Он взял женщину за руки и повелел встать. Эльвира все с той же улыбкой поднялась из кресла и ощутила прикосновение к своему горячему животу мужской плоти. «Когда же подействуют твои пилюли, онколог чертов, неужели придется прервать представление мягким отказом? Но тогда я не получу того, к чему стремилась столько лет».
«Все, дорогуша, никуда ты от меня сегодня да и на весь рейс не денешься, я тебя заставлю рыдать и смеяться, и ты навсегда забудешь свои надменные ухмылки. Сейчас ты скинешь с себя все свои тряпки, а с ними и всю свою напыщенность…» – Кривец с силой прижал податливое, пахнущее мятой дрожащее тело и легонько прикоснулся губами к тонкой и нежной женской шее.
Как всегда, неожиданно забился в истерическом звоне судовой телефон.
«Черт…» – Семен выдохнул и поднял трубку.
– Капитан слушает, – в трубке царило гробовое молчание. Кто-то на другом конце провода явно нарывался на неприятности. – Говорите быстро, я слушаю.
– Приветик, Семочка, как делишки? Что, решил позабавиться с новой буфетчицей? Не выйдет, я вас сегодня ночью навещу… – в трубке мерзко хихикнул женский голос, и противно заныл гудок отключения связи.