Прикрыв Кору меховым покрывалом, он приказал ей повернуться к нему спиной.
— Мне надоела твоя рожа, — добавил он, не спуская глаз с племянницы.
— Вы посылали за мной, — наконец произнесла Дария, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.
— Да, посылал. Ты уже взрослая, Дария. Два месяца назад тебе исполнилось семнадцать лет. Моей дурочке Коре только пятнадцать, а она уже настоящая женщина. Тебе пора кормить грудью младенца, как делает большинство женщин. Признаться, я слишком долго продержал тебя здесь, но я должен был дождаться выгодного предложения. — При этих словах он ухмыльнулся, обнажив большие белые зубы. — По крайней мере через месяц ты получишь мужа, который будет вспахивать твое маленькое лоно. И с большим рвением, уверяю тебя.
Она побледнела и отпрянула.
Он расхохотался.
— Разве мысль о замужестве не нравится тебе, племянница? Или ты боишься и ненавидишь всех мужчин? Неужели тебе не хочется покинуть меня и сделаться хозяйкой в собственном доме?
Дария не сводила с него глаз и молчала.
— Отвечай, глупая девчонка.
— Хочется.
— Вот видишь, и я это устрою. Скажи своей матери, что я желаю ее видеть. Кора только разожгла мой аппетит.
Дария знала, что он насилует ее мать, ее нежную, ласковую мать — жену его покойного сводного брата, обладая ею с момента случайной гибели Джеймса Фортескью на рыцарском турнире в Лондоне четыре года назад. Но ее мать, леди Кэтрин, ничего не говорила об этом Дарии, никогда не жаловалась, не плакала. Когда лорд вызывал ее, она шла молча, безропотно и выходила от него так же безмолвно, с опущенными глазами, иногда с распухшим ртом. Но слуги сплетничали об этом, и Дария подслушала их разговоры. Сегодня же ему захотелось открыть ей правду, догадалась девушка, но она не будет унижаться перед ним, умоляя пощадить мать. Вместо этого Дария спросила:
— Кто будет моим мужем?
— А, значит, это тебя все-таки интересует? Ты, безусловно, останешься довольна моим выбором.
Он замолчал, и она заметила злобный блеск в его бледно-голубых глазах.
Дэймон насладился произведенным эффектом и ответил, смакуя каждое слово:
— Это Ральф Колчестер, старший сын графа Колчестера. Они приезжали в Реймерстоун в прошлом году. Разве ты не помнишь? Ральф сказал мне, что ты им очень понравилась.
— Только не Ральф Колчестер! Нет! Он отвратителен! Он изнасиловал Анну и оставил ее с ребенком…
Дэймон покатился со смеху. Наконец-то он задел ее за живое!
— Да, я знаю это, — выдавил он, сотрясаясь от хохота, и большая кровать под ним заходила ходуном. — Видишь ли, я заключил с ним пари. Мы с его отцом хотим, чтобы он немедленно наградил тебя ребенком, и, дабы убедиться, способен ли он на это, я дал ему Анну, которой в любом случае уже пора было забеременеть. Он быстро обрюхатил ее, к нашему огромному облегчению.
Дария смотрела на него с отвращением. Но слова дяди не удивили ее.
— На что вы поспорили?
Дэймон снова захохотал:
— Кажется, ты не такая уж безропотная? Ну, это теперь не важно. Я поспорил на золотое ожерелье твоей матери. То, что мой сводный брат подарил ей к свадьбе.
Он внимательно наблюдал за ней, но она оставалась бесстрастной. Что ж, девчонка и так доставила ему немало удовольствия. Пожав плечами, она сказала:
— Оно ничего не стоит.
Дария посмотрела на него, и на мгновение ей показалось, что она уловила в нем сходство со своим отцом. Правда, она уже смутно помнила лицо отца, хотя после его смерти прошло только четыре года. Отец уезжал часто и надолго и не замечал ее даже во время короткого пребывания дома, в Фортескью-Холле, ибо Дария была всего лишь девочкой, женщиной, чья единственная ценность заключалась в выгодном для него браке. Но он, конечно, не был таким подлым, как его старший брат, разумеется, нет.