Сара заколебалась, может быть, стоит вернуться на пристань, и в относительной безопасности дождаться возвращения отца. Но вдруг она представила возможную реакцию Лизы и решила довести начатое до конца. Ей очень не хотелось находиться в опасной близости к толпе мужчин, но это все же спокойнее, чем очередная истерика Лизы. Собравшись с духом, Сара двинулась по качающимся сходням. Приблизившись, она услышала отрывистые хриплые звуки, раздающиеся через равные промежутки времени. Они как бы главенствовали над другими шумами дока – тихим шуршанием волн, легкими хлопками парусов, разговорами. Сара нахмурилась, шагнула на палубу «Септимуса», попытавшись определить природу этих звуков. Что происходит там, в центре сгрудившейся толпы? Что заставило мужчин собраться здесь и мрачно, но внимательно следить за происходящим? Она услышала едва уловимый свист, которого не слышала издалека, вслед за ним что-то резко скрипнуло, а потом явственно раздался сдавленный стон. Стонал человек. Сара распахнула глаза и замерла в ужасе. Она медленно двинулась вперед, цепенея от охватившего ее страха, и приблизилась к дальнему борту, туда, где толпа не была такой плотной. Никто не обратил внимания на ее появление, Сара была этому несказанно рада. Внимание присутствующих было сосредоточено на том, что происходило в центре палубы. Звуки слышались теперь совершенно отчетливо, заставляя ее вздрагивать от ужасного предчувствия. Потом снова раздавались стоны. Сара теперь уже не сомневалась, так мог стонать только человек, страдающий от нестерпимой боли.
Спотыкаясь о мотки веревок и разбросанные по палубе инструменты, Сара наконец добралась до перил. Здесь людей было меньше, но какой-то высокий стройный парень с копной светлых волос все-таки заслонял обзор. Будто бы услышав ее мольбу, он внезапно немного отодвинулся в сторону, и Сара увидела все. Сожалея о том, что пришла, она буквально замерла от ужаса, по спине побежали мурашки.
На железном крюке, вбитом в толстую деревянную балку, висел высокий темноволосый мужчина. На его бедрах чудом держались изорванные грязные брюки. Руки были прикованы к балке. Он не мог пошевелиться, только кончики пальцев ног еле касались поверхности палубы. Вены и сухожилия на руках мужчины вздулись от напряжения. Из ран под браслетами струилась кровь, но эти несколько бордовых струек не шли ни в какое сравнение с потоком из множественных рваных ран, изрезавших широкую сильную спину. Кожа вокруг кровавых рубцов лопнула, обнажив разорванные мышцы. Обрывки плоти свисали с кровавого месива, как неровная бахрома. Ручьи крови, соединялись друг с другом и устремлялись вниз по обнажившимся белым сухожилиям. Кровь лилась на потрепанные штаны, капала на палубу. На черных волосах, мокрых от пота, запеклась кровь.
Он казался сильным, словно дикий зверь, и все же был жалок в данных обстоятельствах. Пока Сара стояла молча, застыв от страха, другой мужчина поднял толстую кожаную плеть с металлическими набойками на конце, размахнулся и ударил еще раз по окровавленной спине. Снова послышался свист, затем ужасающий скрип. Каторжник вздрогнул, прогнулся, откинув голову назад и тихо застонал, пытаясь сдержаться. Сара затрепетала, услышав мучительный гортанный стон.
После каждого удара кровь и кусочки плоти брызгали на стоявших слишком близко людей. Это были, судя по одежде, капитан и ее отец. Сара почувствовала приступ тошноты, когда увидела пятна крови на брюках и даже на белой рубашке отца. Было трудно поверить, что человек, стоящий со сложенными на груди руками и бесстрастно наблюдающий за страданиями беззащитного существа, подобного ему, ее отец.