Пустые страницы - Игорь Мороз

Я – творец, я – судья, я – палач, я же – бог:

Я себя же казнил и себе не помог!

pyrokinesis

ПРОЛОГ

У обочины дороги стоят два человека. Оба мужчины. Один из них чуть выше другого, моложе. Его ищущий взгляд переключается со светофора на дорогу, затем с бара на проходящих мимо людей. Автомобили проносятся с невероятной скоростью, не замечая ограничений и не соблюдая вообще каких-либо правил.

– Вы не против? – тот, который выше, закурил.

– От моего согласия ничего не зависит, – ответил тот, который ниже. – Это твоя жизнь и твой осознанный выбор. Никто не вправе запретить тебе этого делать. Разве что, твои личные принципы, мораль или нравственность. Впрочем, не мне тебя учить.

Легкий вечерний летний ветер дарит приятную прохладу после знойного дня. Человек, который ниже, задумался, будто прокручивая что-то в голове. Долгое молчание и не менее долгая затяжка. Человек, который выше, посмотрев на очередную проходящую мимо него девушку, решает продолжить диалог:

– Меня зовут…

– Не надо имён. Мне всё равно, кто ты, откуда и по какой причине мы сейчас стоим здесь и говорим, – перебил человек пониже. – Нам нужно на ту сторону.

На другой стороне улицы располагается небольшое двухэтажное здание, без вывесок, рекламы или каких-либо других ярких опознавательных примечаний, за исключением старого полустёртого граффити на углу, заклеенного разного рода объявлениями. Однако, почти каждый постоялец заведений культуры потребления знает, что там находится. Если тебе необходимо расслабиться, уйти от проблем, забыться или набить кому-то морду, а денег почти нет, – это именно то место. Да и запах, исходящий оттуда и распространяющийся на половину улицы, так и кричит о назначении данного места. Но неказистый вид здания даже не выделяется из общей картины города. Любой заезжий просто не обратит на него внимания, ведь большую часть этого населённого пункта составляют подобного рода постройки, а все вокруг давно провоняло этиловым спиртом, будто так все и было испокон веков. Пристанище дешевого алкоголя, дерьмовой музыки и сифилизных проституток.

Светофор разрешает перейти дорогу. Не торопясь, собеседники тянутся на другую сторону улицы, но почти на середине пешеходного перехода их чуть не сбивает машина. Человек повыше отпрянул назад, а тот, который ниже, пошёл дальше.

– Странные мы, люди, – сказал тот, который пониже, как ни в чем не бывало. – Мы сами придумываем себе правила, чтобы потом их же и нарушать. Мы те самые мазохисты, которые только и просят боли. Сильнее и жёстче. А мир вокруг – тот самый садист, который только и рад доставлять её. Жёстче и сильнее.

Двое идут прямо ко входу злачного местечка. Около него на тротуаре, ближе к обочине, валяется тело одного из постояльцев. Тело периодически хрипит и издаёт непонятные звуки. Лужа блевотины даёт знать, что тело здесь пробыло достаточно долго, и количество выпитого уже просто не влезает в  желудок. Наутро телу будет плохо. Тело пожалеет о содеянном, но не перестанет употреблять, пока печень не разбухнет до размеров футбольного мяча и не превратится в сито, нейронные связи распадутся на водородные соединения, почки начнут воспроизводить песок. Однако и это не остановит тело от употребления. Возможно, тело протянет ещё 2-3 года, не больше. И даже после весьма предсказуемого исхода, редуценты не будут способны как следует разложить тело, ведь тело попросту заспиртовалось. А всё иное разрушиться само по себе. Помимо тела, у входа пасутся особы, одержимые лёгким заработком денег и, по долгу работы, напрочь забывшие об удовольствии. Одна из них подмигивает высокому, на что тот абсолютно не реагирует. Ведь он идёт туда совершенно с другой целью. Первый этаж бара представляет собой типичную забегаловку с барной стойкой и несколькими столами.

Двое садятся за крайний угловой столик у окна, предварительно захватив с собой по паре роксов самого дорогого из всех дешёвых виски, представленных в ассортименте этого бара. Тот, который выше, снова закурил:

– И много нас, таких?

– Таких? – переспрашивает низкий. – Достаточно. Уж слишком человек жаден. Особенно до знаний, которые скажут ему, кто он и в чем суть его предназначения. Ведь ты тоже здесь за этим.

Высокий промолчал. Затем продолжил:

– Так что там, в комнате? Я увижу своё прошлое или будущее, или что?

– Все поймешь сам, когда там окажешься. Да и глупо рассуждать о прошлом или будущем. Ровно как думать, что виски и скотч суть одно и то же, – говорит тот, который ниже, делая глоток и зажмуриваясь. – Вообще, будущего нет. Прошлое – относительно. Существуют лишь постоянное настоящее. Что такое будущее? Вся наша жизнь – это сплошная блок-схема с выбором варианта ответа, причём ответа только два: да или нет. Быть может, будущее уже кем-то продумано, но оно сплошь и рядом состоит из выбора, игры в вопрос-ответ, где главный и единственный игрок – это ты сам. И выбор этот постоянный, он идёт до конца жизни, до финальной ее точки. В настоящем ты делаешь такой выбор, и двигаешься в следующее настоящее. С другой стороны, грань между настоящим и будущим, с точки зрения времени, вещь весьма относительная. Что разделает нас от будущего? Миллиардная, миллионная, тысячная, сотая, десятая доля секунды. В масштабах Вселенной, будущее – это совсем незаметная составляющая нашей жизни. Так можно ли вообще выделять будущее, как отдельное и независимое понятие? Этим словом мы обозначаем то, что произойдёт с нами в следующем настоящем, в зависимости от того, как мы поступим в той или иной ситуации. А прошлое – это след, который остаётся в нашем разуме в процессе этой вечной игры. Бывает, сядешь и спросишь себя: "А что бы я сделал, если не поступил бы так?" Вот для этого нам и дано понятие прошлое, чтобы оценить все вероятности событий следующего настоящего. Чтобы в следующем настоящем исправить то, что испортил, либо сделать то, чего не сделал. Попасть в будущее невозможно, потому что никто из нас не знает, как поступит и что сделает, или что произойдёт с ним через секунду. Ровно поэтому нельзя попасть и в прошлое, чтобы попытаться что-то исправить, потому как никто не знает, какие события повлекут за этим. Есть лишь постоянное настоящее. Впрочем, это лишь мои доводы.

– Это все конечно же очень интересно, но… Быть может, мы уже начнём? – высокому не терпится, словно тот ждёт длинную очередь облегчиться.

–Подожди немного. У нас ещё полно времени. Допьём и пойдём. Недопитый виски словно надкушенный бутерброд для собаки. Дай насладиться этим до конца.

Длинная пауза. Высокий продолжает курить, попивая виски, и задумчиво смотрит в окно.

– Существуют ли какие-нибудь правила?

– Нет. Твоя задача зайти в комнату и все. Дальше поймёшь все сам. Но знай, то, что ты увидишь, будет относиться лишь к тебе. То, чего ты боишься. То, что ты не можешь сделать. То, в чем ты нуждаешься больше всего. Черно-белая комната показывает тебе самого себя. И она не всегда делает это прямо. Она снимает с тебя все образы. Именно образы, а не маски. Так уже давно никто не говорит, «маски». Сейчас у всех «образы». Слова разные, но смысл от этого не изменился, – низкий допивает последний рокс. – Все, мы можем подниматься.

Низкий кидает бармену несколько монет, а тот даёт ключ.

Наверх ведёт обычная деревянная лестница. Второй этаж представляет собой узкий коридор, по обеим сторонам которого располагаются по четыре комнаты. Ещё одна комната прямо в конце коридора. Владелец либо сдаёт их посуточно, либо по часам для особых постояльцев, желающих не только выпить, но и провести время получше в компании одной из прекрасных дам. Однако, он даже не догадывается, что среди этих комнат существует одна особая.

Двое подходят к двери в конце коридора. Низкий вставляет ключ в замочную скважину, но не поворачивает его. Он смотрит на высокого: