Однако я вынужден попросить вас вспомнить…
— Этот человек, — сказала Дафна, понизив голос, недостаточно громко, чтобы Руперт мог расслышать, — идиот.
— Да, мадам, но это все, что мы имеем.
— Может быть, я глуп, — вмешался Руперт, — но неотразимо привлекателен.
— Боже мой, он еще и чудовищно самоуверен, — проворчала Дафна.
— И будучи большим глупым волом, — продолжал он, — могу быть на удивление послушным.
Она остановилась и обратилась к мистеру Бичи:
— Вы уверены, что больше никого нет?
— На всем расстоянии отсюда до Филе.
«Должно быть, до Филе далековато, иначе эта леди не стала бы искать помощи в темницах Каира», — подумал Руперт.
— К тому же я и силен, как вол, — ободряюще добавил он. — Я могу одной рукой поднять вас, а другой вашу служанку.
— Он сохраняет бодрость духа, мадам, — сказал расстроенный мистер Бичи, — мы должны это признать. Разве это не удивительно, ведь он находится в таком ужасном месте?
В подтверждение Руперт принялся насвистывать.
— Очевидно, он не знает лучшего, — заметила Дафна.
— В данных обстоятельствах бесстрашие — большое достоинство, — продолжал мистер Бичи. — Турки это уважают.
Леди что-то тихо сказала. Затем, повернувшись к турку, который привел их сюда — важной персоне, если судить по его огромному тюрбану, — она что-то сказала на одном из этих непостижимых восточных языков. Турок в тюрбане энергично зацокал языком. Она сказала что-то еще. Казалось, это расстроило его. Разговор продолжался.
— Что она говорит? — спросил Руперт. Мистер Бичи ответил, что они изъясняются слишком быстро и он не понимает. Служанка подошла поближе к Руперту: — Моя хозяйка торгуется с ним. Мне жаль, что вы так несообразительны. Когда мы пришли, она была готова заплатить почти полную цену, а теперь говорит, что вы не стоите и половины. — В самом деле? А сколько они запросили?
— Со всеми взятками набегает триста кошельков, — сказала служанка. — Белая рабыня, самая дорогая рабыня, стоит всего двести.
— Полагаю, ты не знаешь, триста кошельков — это сколько в фунтах, шиллингах и пенсах? — сказал Руперт.
— Это больше двух тысяч английских фунтов. Руперт тихонько присвистнул:
— Это действительно дороговато.
— Вот это она и объясняет шейху, — подтвердила служанка. — Она говорит, что от вас мало пользы. Она говорит, что ваша голова на пике была бы хорошим развлечением для каирцев, что другого применения для нее она не видит. Она говорит, что лордов в Англии не меньше, чем шейхов в Египте. Она говорит, что только старший сын лорда представляет какую-то ценность, а вы один из младших. Она говорит, что ваш отец отослал вас сюда потому, что вы слабоумный.
— Поразительно, — рассмеялся Руперт. — А ведь мы только что встретились, и к тому же в темноте. Поразительно умная женщина!
Турок в тюрбане разгорячился. Леди пожала плечами и направилась к выходу.
Цена за освобождение была баснословной, ни один человек, будучи в здравом уме, столько бы не заплатил, включая лорда Харгейта. Но все равно Руперт почувствовал разочарование.
Поиски ее брата могли бы оказаться интересным занятием. Куда интереснее, чем копаться в песке в поисках каменных обломков, и намного приятнее, чем вырывать папирусы из рук вцепившихся в них древних трупов. Да, он знал, как они правильно называются. Карсингтон не просто слышал это слово, а слышал его тысячу раз из уст Трифены. Он притворился, что не знает, только чтобы услышать, что скажет миссис Пембрук, — этот разговор его очень позабавил.
А теперь он, может быть, так никогда и не узнает, как она выглядит.
Служанка ушла вместе с хозяйкой. Мистер Бичи в отчаянии вскинул руки и последовал за ними. Руперт провожал взглядом высокую женскую фигуру, пока мрак не поглотил ее. Но вот человек в тюрбане что-то крикнул.