Если бы он действительно существовал, она никогда бы не решилась представить портрет на выставке. Тем не менее, во избежание досужих пересудов она указала на портрете лишь свои инициалы. Однако ее стиль был слишком хорошо известен, и в обществе уже заговорили о портрете. Люсинда никогда не понимала, почему люди находят в ее работах больше того, что она хотела выразить.
И на этот раз граф Лэнсдаун лишил ее законного торжества за это замечательное полотно, выдвинув невероятные обвинения, вызвавшие в обществе такой скандал. Она потребовала бы у него извинений, если бы графа не хватил апоплексический удар после увиденного. А ведь Люсинда и не думала писать портрет убийцы.
Звуки шаркающих шагов предупредили ее о приближении первых посетителей. Не желая, чтобы ее увидели, Люсинда быстро огляделась и спряталась в маленькой нише, которую заметила в другом конце зала.
Ей не терпелось достать из кармана альбом и карандаш, чтобы запечатлеть эту толпу перед портретом своей работы. После такого скандала отец больше не разрешит ей выставляться, и она не сможет винить его за это. Ведь Люсинда и не думала, что ее работа приобретет столь зловещую славу, только хотела, чтобы и другие насладились портретом, в который она вложила всю свою душу.
Девушка осторожно выглядывала из своего уголка, когда увидела высокого джентльмена, который так быстро шел в ее сторону, что его плащ раздувался у него за спиной подобно парусу. Статный торс с широкими плечами облегал черный, отлично сшитый по последней моде камзол. Это было очень странно и непривычно, ведь в Лондоне джентльмены не носили черной одежды, даже во время траура.
Его белоснежный шейный платок был безукоризненно накрахмален, панталоны, доходящие до колен, были такого же светло-коричневого цвета, как и отделка на обшлагах и карманах камзола. Длинный жилет в тон панталонам украшала благородная по своей простоте черная вышивка, так что Люсинда не могла отвести от него глаз. Впервые видя столь строгое и вместе с тем выразительное облачение, она решила, что оно гораздо выгоднее подчеркивает мужественность джентльмена, чем принятый в обществе помпезный стиль. Но когда он приблизился к Люсинде настолько, что она смогла разглядеть его лицо, девушка в ужасе ахнула и отпрянула в глубь ниши.
Сэр Тревельян Рочестер остановился перед портретом и, сложив руки на груди, стал внимательно его изучать. В нем закипала ярость, он перевел взгляд на нижнюю часть картины, чтобы рассмотреть подпись художника, и обнаружил, что этот подлый трус укрылся за инициалами Л.М.П.!
Целых двадцать лет он потратил на то, чтобы из жалкого матроса превратиться во владельца собственного корабля, и за эти годы никто не осмелился столь дерзко оскорбить его и надеяться остаться после этого в живых! Он одерживал победы над жестокими пиратами, захватывал в плен французских каперов, сам получил от короля Англии каперское свидетельство – и все это для того, чтобы быть униженным каким-то неизвестным художником, до которого могли доходить лишь искаженные слухи о его подвигах!
Если бы не страстная мечта о мирной и спокойной жизни дома, которую он предпочел очередной бессмысленной войне с Францией за колонии, Тревельян никогда бы не вернулся в Лондон. Или художник как раз на это и рассчитывал?
Он заставит презренного сплетника пройти по доске, [1] чем окажет обществу большую услугу. Любой уважающий себя капер считал своим святым долгом избавить мир от врагов короля и отечества. Правда, он уже больше не капер, и мистер «Л.М.П.» оскорбил не короля или отечество, а лишь его самого.
По мере того как он рассматривал полотно, на его суровом лице появлялось озадаченное выражение.