А ведь они уже были помолвлены! И ведь вы были очень близки к тому, чтобы проделать то же самое с сэром Олдисом, когда он посватался к Оделии.
— Я же позволил ему жениться на Оделии, разве не так? — Он нахмурился еще сильнее, но в то же время еще крепче обнял ее. — А теперь я позволю тебе выйти замуж за юного Сэнтона.
Туллия уткнулась лицом в широкую отцовскую грудь и улыбнулась:
— Я его люблю. И поэтому вы дали свое согласие, правда? Вы позволили нам с Оделией выйти замуж за тех, кто был нам по сердцу. Почему же вы не могли позволить того же Лиллиане?
Растревоженный речами дочери, лорд Бартон погладил ее по голове и рассеянным взглядом обвел открывающуюся за окном картину: озаренные закатным солнцем каменные крепостные стены и плодородные поля за ними.
Он был человеком действия, а не слов. Он был воином. Порой ему приходилось подавлять свои чувства или увещевать дочерей, но, когда наставал срок принятия решений, лорд Бартон руководствовался лишь одним: заботой о благе Оррика и его жителей. Он не мог выразить словами причину своего недоверия к Уильяму Дирну. Но он был тверд, как алмаз, в своем убеждении, что этому человеку нельзя отдать ни руку старшей дочери, ни власть над Орриком. И так возник разлад между ним и Лиллианой.
Но то решение было правильным, вновь и вновь уверял он себя, пока вел Туллию в парадную залу. Уильям — не пара для Лилли.
***
Парадная зала была почти битком набита: здесь толпились бесчисленные гости и слуги. Взрывы смеха и гудение одновременных бесед гулко отдавались от сводчатого потолка, когда Лиллиана остановилась на площадке главной лестницы, чтобы взглянуть на собравшуюся внизу толпу.
Все выглядело так, как и должно выглядеть, подумала она, слегка улыбнувшись. Туши огромного быка и двух гигантских кабанов жарились на вертелах с прошлого вечера, а теперь их разделывали артели рубщиков-мясников. Другие слуги суетились вокруг, раскладывая по плоским деревянным блюдам перепелов и фазанов, уток и угрей. В центре каждого из множества столов возвышались вместительные супницы с луковой похлебкой и корзины с хлебом; вино и эль лились рекой. Подносы, на которых красовались пироги с начинкой из редких фруктов, и чаши с грушами в сиропе ожидали своей очереди на кухне; их предстояло подать гостям позднее.
Лиллиана с невольной гордостью созерцала картину богатого застолья. Еще и трех недель не прошло с того дня, когда ее повергло в ужас плачевное состояние этой самой залы. Два массивных камина зияли чернотой топок, заросших толстым слоем сажи и населенных несметным множеством каких-то пресмыкающихся тварей. Под серым слоем копоти и паутины на поверхностях каминных экранов никто бы не различил их сине-серебряный узор.
В последние годы зала редко использовалась для празднеств, и Туллию не приходилось винить за царившее здесь запустение. Что ни говори, ей исполнилось лишь четырнадцать лет, когда обе старших сестры покинули Оррик.
Управлять повседневной жизнью замка, да еще и содержать его в образцовом порядке — задача не из легких: таким хлопотам никогда и конца не будет. Для выполнения этих работ в замке имелась многочисленная челядь, но Лиллиана знала, что добрая мягкосердечная Туллия никогда не сумеет должным образом руководить своими прислужниками. Но, по крайней мере, у Туллии хватило предусмотрительности послать за старшей сестрой, когда был назначен день свадьбы.
Лиллиане пришлось трудиться с утра до вечера, чтобы замок был готов к приему гостей. Постельное белье — все до последнего клочка — было выстирано, выбелено и высушено на солнце.
Из кухонных кладовых выгребли все их заплесневелое содержимое и заполнили освободившиеся места свежей провизией нового урожая.