Степанов, с утра явившись в отделение, из-за отсутствия зримых перспектив усаживался писать разные справки и рапорты в оперативно-поисковое дело, в результате чего оно разрослось до нескольких пухлых томов. Матвиенко, наблюдая этот процесс, ухмылялся и спрашивал:
– Роман сочиняешь? Как будет называться?
– Три долбогрёба, – хмуро ответствовал Константин.
Матвиенко гыгыкал.
– Ну, ясно. Ты со своими «Москвичами» – Автос. Я старший по деревне, скажем, Пердос. Наш милейший Кравец – за Адерьмиса. А Драньтаньян где?
– А вместо него Евсеенко. Нет ему шмурыжить, как все, так он к нам на свою задницу прибился. Его и драть станем за плохую работу.
…Зима кончилась. Деревья, освободившиеся от снежного груза, будто выпрямились, а на улицах снег превратился в серую, ноздреватую коросту. Над поселком беспросветно висели влажные облака, то и дело разражаясь густым весенним снегопадом, который вскоре сменился ранним дождем.
Кравец теперь наезжал в Индустриальный лишь изредка, у начальника криминальной милиции проблем хватало в городе. Назначение Матвиенко все затягивалось, Игорь ворчал, и Степанов, продолжавший безвылазно сидеть в поселке, нередко по привычке принимался руководить работой отделения. В своей группе он оставил Стаса Евсеенко и участкового Грося. Остальной личный состав собирал раз в неделю, проводил унылые совещания – никакой новой информации по убийству школьницы не поступало.
Константин несколько раз ездил в УВД – на доклад.
…Заместитель начальника управления перелистал пухлые тома оперативно-поискового дела, бегло просмотрел документы и фототаблицы.
– Писать умеешь, раскрывать бы еще научился.
– Прилагаю усилия, товарищ полковник!
Замнач нахмурился.
– Хорошо, что прилагаешь. Но я вот смотрю план дополнительных мероприятий. Глобальный документ. Направлен на выявление потенциальных подозреваемых в масштабах всего человечества. Что, совсем никаких зацепок?
– Пока никаких.
Полковник задумался. Наконец принял решение.
– Понимаю, что замучился в командировке. Но если это работа какого-то психа, сам знаешь, он не остановится. Нам новых трупов дожидаться нельзя. А местные без тебя в своей текучке дело забросят. Так что возвращайся. А мероприятия по отработке версии о проезжем я поручил твоему шефу.
Степанов встал.
– И вот еще, – остановил его заместитель. – Что у вас там за дрязги с Кравцом?
– Неверная информация, товарищ полковник.
– Вот и я решил, что неверная. Иначе, чего бы ради вы с ним да с Матвиенко вместе нажрались и среди ночи горланили песни на весь поселок?
Степанов потупился. – Да мы, вроде, и не горланили, так, спели для бодрости.
– Смотрите мне! Филиппы Киркоровы! Не раскроете девочку, вместе поедете участковыми в Чумикан. Там запоете.
18.
Запущенный сквер, глухой от привольно разросшегося кустарника, тонул в непроглядной темноте. Редкие фонари горели поодаль, возле пятиэтажек, а здесь по крошащемуся асфальту заброшенной садовой дорожки приходилось ступать наугад. Снег окончательно сошел, больше не отсвечивал, и поселок вечерами погружался во мрак. Не доходя до калитки в металлической изгороди, Наташка в нерешительности замедлила шаг. Нырять в безлюдную темень пусть пока и безлистых зарослей было жутковато. В свои двенадцать лет Наташка уже подкрашивала губы и ресницы и ни за что бы не призналась, что побаивается вампиров, хоть и не верит в них.
Можно в обход, но там недавно прорыли котлован – придется о-е-ей сколько обходить! Мамка и так поднимет ор, что допоздна задержалась у подружки.
Где-то рядом шаркнули шаги. Наташка передернула плечами и решительно шагнула в калитку. Эти две сотни метров через сквер можно и пробежать. Она внезапно споткнулась о вывороченную бордюрину, больно ушибла пальцы ноги и, сдерживая слезы, закрутилась на месте. И ботинки новые. Наверняка, носок сбила! Ох и влетит!
Шаги отчетливо прозвучали совсем рядом, но Наташке было не до них. Потом она почувствовала, как ее сзади крепко обхватили вокруг пояса, и чья-то грубая пятерня зажала ей рот и нос. Из глаз от ужаса сыпанули искры. Наташка забилась, но сильные, злые руки держали крепко, не давая дышать. От удушья и страха в голове помутилось. Грубая ладонь нырнула девчонке под куртку, больно сжала наметившуюся выпуклость груди. Наташка рванулась, изловчившись, впилась зубами в прижатые к лицу скользкие пальцы, услышала за спиной болезненное кряхтенье и, судорожно глотнув воздуха, завизжала что было сил. Грубая хватка на мгновение ослабла, и девочка, лягнув нападавшего, вырвалась и побежала, не прекращая кричать. У выхода из сквера преследователь успел сцапать ее за куртку. Наташка захлебнулась воплем и, теряя сознание, повалилась на землю.
Она пришла в себя оттого, что ее подняли на руки.
– Что такое, малышка? – спросил незнакомый мужской голос. – Кто тебя?
Заходясь в плаче, Наташка обвила рукам шею незнакомца.
– Он меня схвати-и-ил!..
– Ну, все, все! Успокойся! – Мужчина неловко погладил ее по голове.
19.
– Я иду мимо сквера, смотрю, в кустах какая-то возня. – Мужчина нервно теребил в руках шапку. – Потом вдруг девчонка как заорет не своим голосом. Я туда. Она лежит, а больше никого. Как ветром сдуло!.. Что творится, а?!
– Спасибо тебе, Сергеич, – сказал Матвиенко. – Если б не ты… Родители благодарить должны.
– Не надо меня благодарить. Но опять, выходит, началось?.
– Не волнуйся, Сергеич. Все под контролем. Иди пока.
Мужчина неохотно поднялся. – Я-то не волнуюсь. А только, извиняюсь, хреновый у вас контроль. Мужики, было дело, хотели с ружьями на улицах дежурить. Придется, наверно.
Когда он вышел, Степанов сказал: – Игорек! Дело дрянь! Я послал прошерстить сквер и окрестности. Но, сам понимаешь, он нас там не дожидается.
– Сейчас дежурный всех соберет по тревоге, опять по домам пойдем.
– Н-да… Ходить полезно для здоровья.
Степанов взялся за телефон. Кравец у себя в Приреченске все еще торчал на работе. Выслушав известие, спросил:
– Оранжевые «Москвичи» уже проверил?
– Очень смешно! Как насчет маньяков проездом?
– Ну, тут ты, пожалуй, прав. Наш он. Родной. Как ни странно. Ладно, дерзайте пока. Завтра появлюсь.
Положив трубку, Константин ругнулся.
– Кравец все шуткует. Чувствую – еще повеселимся. Весна. Если у нашего упыря крыша не на месте, ее сейчас вконец сорвет. Сегодня у него вышел облом, а завтра может и повезти. – И помолчав, добавил: – Слушай Игорь. Шутки шутками, но давай-ка сначала. Я с Евсеенко прокачал восьмерых хозяев «Москвичей». Ты с Гросем остальных. За своих я не беспокоюсь, у них алиби без дураков. А ты за своих голову положишь?
– Обижаешь, начальник! Чего ты опять к этим «Москвичам» прицепился?
– Есть такой философский принцип – бритва Окама. Самое простое решение, как правило, самое верное.
– Так ты б не в сыск шел, а ехал в Сорбонне преподавать. Шопенгауэр ты наш!
20.
Назавтра Кравец не приехал – в Приреченске случился вооруженный разбой, а на набережной обнаружили труп с проломленной головой. Степанов, заканчивая планерку, напутствовал не выспавшихся сотрудников:
– И повнимательнее, мужики! Докладывайте любую мелочь. Повспоминайте хорошенько, покопайтесь в записях – где мы могли через него переступить?
В опустевшем кабинете задержался участковый Грось.
– Константин Николаевич, у меня тут одна информация есть. Вроде и не по делу, но все равно.
– Слушаю.
– Мне недавно один водитель самосвала рассказал, что прошлым летом на трассе недалеко от Индустриального подобрал какую-то девку. Платье на ней разодрано и видос вообще ужасный. Стал расспрашивать, что случилось, она трясется и ничего не говорит. Попросила только отвезти в Толкон, она там живет. Ему по пути. Он ее добросил и поехал дальше… Вот.