— Из-за этого дерева нам пришлось вынести кое-какую мебель, — объяснила женщина. — В лесу она, наверное, казалась совсем маленькой, но здесь!..
В комнате стояли кожаный диван, одно кресло, бар на колесиках и низкий столик с проигрывателем.
— Присаживайтесь, выпейте что-нибудь, я пойду уложу Люсьенну.
Это займет всего несколько минут, — предложила она. И вдруг:
— А вы любите Вагнера?
Она включила проигрыватель, настроила и только потом взяла из моих рук ребенка. Казалось, она ждала чего-то.
— Так что вы хотели бы выпить? — спросила она.
— Это зависит от того, что вы можете мне предложить, — пошутил я.
В первый раз после знакомства с ней я не производил впечатление голодного волка.
— О! Есть всего понемногу: коньяк, виски, шерри…
— Тогда я выпью коньяку.
Вся внимание, она приблизилась ко мне. Почему ей так хотелось, чтобы я выпил чего-нибудь? Я не люблю обслуживать себя, эту плохую привычку я приобрел, живя с мамой. Дома она всегда всех, обслуживала, а когда у нас бывали гости, с решительным видом ухаживала за каждым.
— Коньяк слева, в толстой бутылке…
Я взял бутылку и перевернул пузатую рюмку, которая стояла ножкой кверху на белой салфетке. Я плеснул себе немного коньяку.
Она улыбнулась мне.
— Вы извините?
— Конечно, пожалуйста.
Она вышла и закрыла за собой дверь. Я расстегнул пуговицы на пальто и для приличия сделал несколько шагов по комнате, потом к елке и стал ее рассматривать. Какой странный вечер. Я не знал, куда меня заведет это приключение, но в том, что это было приключение, я был уверен.
Когда я сунул руку в карман, пальцы нащупали картонную коробку, мою сегодняшнюю новогоднюю покупку. И тогда у меня появилась хорошая идея — повесить на елку серебряную клетку с желто-голубой птичкой. Я был счастлив! Господь благоволил ко мне в эту рождественскую ночь. Да, одно то, что я распаковал коробку и повесил на ветку вещицу, купленную на новогоднем базаре, доставило мне истинное удовольствие. Я отошел от елки на несколько шагов и стал рассматривать игрушку. Если бы даже я сделал ее собственными руками, я не испытал бы большей гордости.
Она раскачивалась, осыпая серебряную пыль, словно танцуя на конце ветки. И птица тоже раскачивалась на качелях внутри клетки. Это на свое детство смотрел я с нескрываемым восхищением.
Я смял картонную коробку и сунул в карман. Мой подарок рождественской елке должен был оставаться тайной. Пусть будет некий оттенок сюрреализма. Может статься, что хозяйка и ее дочь не заметят клетки, а может обнаружат и начнут теряться в догадках. Бросив пальто на диван, я взял в руки рюмку с коньяком. Очень долго я не пил коньяк, а этот был отменного качества. После первого же глотка я почувствовал эйфорию. Глоток счастья, а что?
Хозяйка вернулась четверть часа спустя. Меня удивило, что она по-прежнему в каракулевом манто. Она поймала мой взгляд, и, кажется, поняла его.
— Бедная крошка, ей так хотелось спать, — объяснила она, раздеваясь.
Затем она подошла к бару на колесиках.
— Ну, посмотрим, что бы мне выпить? Каунтро или шерри?
Из-за музыки ей приходилось повышать голос. Я смотрел на нее с восхищением, мне нравились ее грация и непринужденность. Ее движения, простые и выразительные, не были нисколько наигранными. Наблюдать, как она передвигается по комнате, наливает себе в стакан шерри, поднимает его как бы с молчаливым тостом, смачивает губы рубиновой жидкостью, мне было интереснее, чем смотреть самый лучший спектакль.
У меня горели плечи от того, что я долго нес ребенка, я опустил руки, чтобы немного расслабиться. Она подошла к проигрывателю и уменьшила звук.
— Вы живете в этом квартале?
— Да, мадам. Но шесть лет назад я уехал отсюда и только сегодня после обеда вернулся.
— Это очень трогательно, особенно в рождественский вечер.