Весь кипя от бешенства, я вывел машину из тростникового загончика и закурил испанскую сигарету с горьковатым привкусом горелой травы, ожидая, когда раненая наконец закончит свой туалет.
Вот она появилась под палящим солнцем. Я увидел светлые волосы, собранные на затылке и блестящую, будто совсем новую кожу и остолбенел. Захотелось остановить ее и немедленно начать писать портрет этой изумительной девушки.
Я погудел, привлекая ее внимание. Она козырьком приставила ко лбу перебинтованную руку и заметила меня... Я открыл дверцу.
– Садитесь...
– А куда мы поедем?
– В Барселону.
Упавшим голосом она повторила:
– Барселона.
Мне показалось, что она все еще до конца не верит, что мы в Испании.
– Попробуем немного прояснить ваш случай...
– А как?
– Поставим в известность французское консульство и испанскую полицию... Не свалились же вы, черт побери, с неба! А даже если и так, то при этом все равно кто-нибудь да присутствовал!
Она виновато улыбнулась, и от этой улыбки мне стало еще хуже, чем от ее слез.
– Правда, странно, что со мной произошло?
– Нечасто, конечно, такое случается, но все-таки подобные случаи бывали, и не раз...
Машина запрыгала по ухабистой дороге, что вела через сосновый бор к шоссе. Мы медленно продвигались вперед, поднимая за собой целые столбы желтой пыли. Даже цвет машины изменился. Теперь она больше походила на раскрашенный для маскировки бронетранспортер. Пыль забивалась в глаза, в горло, вызывая кашель. Наконец мы выбрались на асфальт.
Деревья по обеим сторонам дороги были все в цветах, повсюду щебетали птицы. Мимо нас то и дело с диким лязгом проезжали какие-то древние удивительные автомобили.
– Красиво тут, – заметила моя жертва.
Она с интересом глядела вокруг, жадно вбирая в себя новую, такую необычную для нее жизнь.
А я подумал, что, возможно, в это самое время в тысяче двухстах километров отсюда, в Сен-Жермен-ан-Лэ кто-то вспоминал об этой женщине.
Я взглянул на нее. Солнце озарило одну сторону ее лица, вычертив точеный профиль. Если она и сейчас так хороша, то какой красавицей будет, когда все образуется!
– Мне хочется написать ваш портрет.
Она повернула в мою сторону задумчивое лицо.
– Зачем?
– Но у вас такая интересная внешность...
Казалось, она очень удивилась.
– Да, да! Ваше лицо должно вдохновлять всех артистов... Можно нарисовать его, написать о нем или сыграть... Не знаю, понятно ли вам, о чем я говорю...
– Я поняла, что вы хотите сказать, но не могу поверить, чтобы мое лицо...
– Но ведь это так и есть...
По дороге попался свинарник: от отвратительного запаха горячего навоза чуть не стошнило... Потом появилась развилка: ответвление дороги вело к барселонскому аэропорту. Я инстинктивно кинул взгляд на другое шоссе, стараясь отыскать обломки скрипичного футляра. Нет, ничего не было видно. На дорогах ведь все так быстро меняется! С тех пор, как случилось происшествие, здесь побывало много людей. Первые прохожие, наверное, подобрали обломки инструмента, а потом автомобили окончательно раздавили колесами то, что оставалось от него.
Мы доехали до плаза де Эспанья. Мусорщики как раз заполняли запряженные осликами тележки и поливали тротуары. В этом уголке большого города приятно запахло влагой.
На перекрестке полицейский в белой форме и каске, словно автомат, регулировал движение.
Я подъехал и остановился.
– Вы говорите по-французски?
– No.
– Do you speak english?
– Yes.
Позади отчаянно зазвенел кремовый трамвай. Полицейский сделал ему знак подождать. Я спросил, как проехать к консульству Франции, и он указал дорогу.
Моя спутница заметила слева арены на плаза де Эспанья.
– Это арены?
– Да.
– А я думала, они другие... Ну, как-то больше похожи на римские. А эти как цирк, правда?
Когда я впервые попал в Барселону, у меня сложилось точно такое же впечатление.
– Правда.
– А вы бывали на корридах?
– Каждую неделю езжу.
– Ну и как?
– Если любишь такие зрелища, то просто замечательно. Ведь художник не может их не любить...
– Мне тоже хочется посмотреть корриду...
– Завтра как раз будет одна на плаза Каталан. Я свожу вас.
Вырвавшееся обещание удивило меня самого. Я ведь только хотел поскорее отыскать для этой девушки, словно выпорхнувшей из ночи, соответствующую ячейку в обществе, которую она занимала перед тем, как броситься под колеса моей машины... А тут вдруг чуть ли не планы на будущее с ней стал строить! То собирался писать ее портрет, то приглашал на состязания тореро...
Она задумалась. На улицах почти не было машин. Десять часов – это для Испании еще раннее утро.
– Вы зарабатываете живописью?
– Да... Редкий случай... я знаю. Но мне повезло: в прошлом году один туз прямо влюбился в мои картины. Галерея мной заинтересовалась, и мы заключили контракт. Платят, конечно, не ахти, но достаточно, чтобы заниматься живописью и не думать, как заработать на кусок хлеба с маслом или как оплатить счет за газ... Вот и путешествую... Люблю здешнее солнце... Вот это настоящий свет!
– Вы как Ван Гог!
Просто непостижимо! Не знает, как ее зовут, а вот Ван Гога помнит! Нелегко будет найти психиатра, который разберется в лабиринтах ее подсознания!
Мы подъехали к зданию с французским флагом. Я помог ей вылезти из машины и провел в ворота, возле которых стоял на страже довольно добродушный полицейский. Он как раз скручивал сигарету из черного табака.
Я велел девушке подождать в приемной, а сам отправился к консулу. Лучше было поговорить с ним наедине, чтобы не приходилось каждую минуту подбирать слова. Консул оказался мужчиной неопределенного возраста. На улице, я бы ни за что не отличил его от испанца. Консул держался любезно, но холодно, и вид у него был недовольный. Наверное, он был из тех людей, которые, завидев посетителя, немедленно включают свой хронометр, ожидая его ухода.
– В чем проблема?
Я подробно рассказал ему о происшествии. Он слушал, не прерывая, только время от времени бросал взгляд на часы.
Когда я наконец умолк, консул чуть заметно покачал головой.
– Это не относится к моей компетенции, – заявил он.
– Простите?
– Ничто не доказывает, что эта женщина-француженка.
– Но господин консул, она говорит только по-французски, и одежда ее была куплена в парижском пригороде!
– Все это не может служить доказательством.
– Но ведь, господин консул...
Но он прервал меня, отрезал тоном, не допускающим возражений:
– Заявите о происшествии в свою страховую компанию. Я разозлился.
– Страховая компания не возьмется устанавливать ее личность. Не одна же она живет на свете! Кто-то, наверное, ее ждет!
– Обратитесь в здешнюю полицию... Хотя, подождите, я сам этим займусь.
Он снял трубку и набрал номер... На том конце провода ответили. Консул стал что-то говорить по-испански. Время от времени он, прикрывая трубку рукой, задавал мне вопросы:
– В каком месте произошел несчастный случай? Как ваше имя? Где вы остановились? Приметы потерпевшей... А может, отвезете ее в больницу?
Я подробно отвечал, но на последний вопрос отчеканил очень сухо: "Нет".
Консул поговорил еще немного, а потом бросил трубку на рычаг.
– Ну вот, остается только ждать. Если появится что-нибудь новенькое, власти вас предупредят.
– Я хотел бы, чтобы эту девушку осмотрел хороший врач. Не знаете ли здесь такого?
Он что-то написал на листке из блокнота.
– Надеюсь, доктор понимает по-французски? – проворчал я.
– Не беспокойтесь, он учился в Париже...
– Прекрасно, благодарю вас...
Дипломат проводил меня до приемной. И там прямо остолбенел, увидев мою потерпевшую. Наверно, и не предполагал, что она может быть так красива, а теперь вконец растерялся.
– До свидания, господин консул...
Я подхватил незнакомку под руку и потащил ее на улицу. В конце концов все эти проволочки были мне даже на руку. Что-то не хотелось так скоро расставаться с ней.