В этот миг в организме Гонцова произошла, видимо, загадочная катастрофа, погрузившая его в забытье.
Заскрипели колеса тележки, на которой обычно перевозили пациентов в операционную.
- Что ж, продолжайте работу! - обратился Кулябко к стоявшим вокруг него в молчании сотрудникам Гонцова.- Несчастье с Гонцовым должно заставить вас работать еще настойчивее, но вместе с тем и осторожнее. Исследуйте, прежде всего, синий осадок, оставшийся в мензурке. Где тетрадь записей, которые вел Гонцов?
- Она у меня, Николай Петрович,- сказал Федотов, показывая драгоценную тетрадь.
- Тогда пойдемте.
Кулябко и Федотов, негромко переговариваясь, последовали за тележкой, на которой покачивалось тело Гонцова. Оно было прикрыто простыней и сразу стало казаться длиннее. Лицо, запрокинутое на подушках, поражало своей странной прозрачностью.
- Я хочу понять, почему так случилось,- глухо сказал Федотов.- Он надорвался, Николай Петрович? Или в формуле была ошибка? Что произошло в его организме?
- Мы сможем ответить на это только после детального исследования. Скорее всего, он допустил ошибку в дозировке. Большинство противоядий, как вам известно, сами по себе яды. Это обоюдоострое оружие, обращаться с которым надо с величайшей осмотрительностью. Представьте себе, например, что случилось бы с больным, если бы врач выписал ему удесятеренную дозу стрихнина. Возможно, что то же произошло и с вновь открытым противоядием. Бедняга Гонцов был чересчур увлекающимся и нетерпеливым...
- Был? Вы сказали - был? - Значит, вы думаете, он не проснется больше... Умрет?
Николай Петрович сердито прокашлялся, чтобы скрыть признак слабости предательскую дрожь в голосе.
- Я не хочу обманывать ни себя, ни вас,- сказал он, помолчав.- Надежды нет, мой друг. Река забвения уносит Виктора далеко от нас... Летаргический сон может длиться годами, и больной погибает от истощения. А искусственное питание, при современном знании этого вопроса, настолько несовершенно, что...
Продолжая разговаривать, они прошли вслед за тележкой в операционную, где решено было оставить тело Гонцова до медицинского консилиума.
За печальной процессией захлопнулась стеклянная дверь.
Глава четвертая
...Берясь за перо, Гонцов с удивлением отметил, что шум в ушах все возрастает, становится нестерпимым.
Ему представилось вдруг, что он еще смотрит в стакан, где плескалась голубоватая искрящаяся жидкость.
Странные золотые пятна, мелькавшие там, особенно притягивали его внимание. Веки его тяжелели: он попытался придержать их пальцами, но они не повиновались ему.
Целый дождь желтых брызг струился перед его плотно зажмуренными глазами.
Спустя некоторое время он догадался, что это - падающие осенние листья. Они сыпались на него с ветвей, низко нагнувшихся над водой, задевали его лицо, и он не мог отвести их руками, потому что чувствовал скованность движений, как в кошмарах.
Да, он плыл, лежа навзничь, по реке. Шуршали падающие листья. Водоросли, вытянутые вдоль течения, цеплялись за его одежду. Потом он начал медленно и плавно погружаться, не испытывая страха, но только очень сильную усталость, безучастный к окружающему.
Мелькнули желтые шары кувшинок, и чешуйчатая зеленая ряска сомкнулась над его головой.
Еле слышно журчали светлые струи, обегая группы подводных цветов и торчащие со дна камни. Он покачивался над ними, не опускаясь на дно и не всплывая на поверхность.
Что-то совершалось наверху, за голубовато-зеленой, подернутой желтыми пятнами, пеленой. До него доносился порой смутный шум, отголоски живущего мира, настолько сильные, что проникали к нему даже сквозь толщу его сна.
Прошло несколько минут или часов,- он не мог определить с точностью,и быстрее закачались водоросли, мимо понеслись призрачные очертания предметов.