- Два часа! – кричит Эли. Именно ее Рауль обнимает и целует пару раз самой первой из всех
остальных. На секунду взгляд девушки задерживается на глазах парня в голубой рубашке, который отвечает ей с улыбкой:
- Ты преувеличиваешь…
Он снова целует ее в лоб, прежде чем замечает взгляд Валерии, которая чувствует острую,
колющую боль в груди. Какая неловкая ситуация. Неприятная, противная. И ей больно. Да, ее огорчает, что он целует Эли в лоб, обнимает ее. Ей больно оттого, что их глаза в ту же секунду встретились среди стольких людей, как будто на всем свете существуют только они вдвоем. Какая сильная боль.
А что, если она пойдет домой? Нет, она не может так поступить. Есть еще ее друзья. Ей нужно
будет выдержать все, что произойдет и помимо этого. Ей будет очень тяжело. Но вечер только начался, и все последующие часы преподнесут совершенно неожиданные, удивительные ситуации.
Глава 4
Незадолго до того, как шестеро друзей встретились на Пласа-дель-Соль.
Эта толстовка смотрится ужасно. Ему никогда не шел красный цвет. Вдобавок она ему велика.
Что, мать не знает, какого роста одежду он носит? Он подрос. Правда, немного, совсем чуть-чуть, но, по крайней мере, Бруно уже не стыдится быть самым маленьким в классе. А, кроме того, даже надеется, что когда-нибудь очень резко прибавит в росте.
На самом деле, толстовка – кошмар. Он снова заглядывает в гардероб. Нет ничего для души: все
ношеное-переношеное, очень старое, очень страшное, очень… Ну, что такое! Неужели из одежды нет ничего зимнего, что не делало бы его похожим на фрика4? Позарез нужна новая одежда, чтобы ходить по вечерам поразвлечься. Не то, чтобы он часто выходил, но на такие случаи, как сегодняшний, ему нечего надеть. Студенческая вечеринка – а ему нечего надеть, нет ничего путного! Да уж, касаемо того, что болтается на вешалке, – пора брать бразды правления в свои руки. Мать и так слишком долго имела над этим власть.
Какого черта ему надеть?
Хотя, если хорошенько подумать… какая, к дьяволу, разница. Никто на него и не взглянет.
Красная толстовка, на крайняк, хотя бы теплая. Он смотрится в зеркало гардероба, громко цокаяязыком.
Какой ужас!
Пищит WhatsApp. Он достает из кармана джинсов BlackBerry и шепотом читает сообщение.
“Поторопись, чувак, иначе нас убьют. Мы и так уже опаздываем.” Какой же зануда этот Рауль. Уже, сейчас, скоро. Ведь девчонки не уйдут, они дождутся их прихода. Ради его дружка, разумеется. Вот если бы это было ради него, то ни одна из них не стала бы ждать. Ну, разве что одна Мария. Она хорошая, добрая, и всегда прощает все его промашки. Они двое – гадкие утята в их компании. По крайней мере, сейчас, потому что раньше все было не так. Они, пятеро, основавшие “Клуб”, были странными, необычными людьми. Но, с годами многие вещи изменились. Валерия, она симпатичная, Эли – красавица, Рауль – лидер, а Эстер всегда была просто Эстер. Хотя она присоединилась к “непонятым” позже. И, тем не менее, присоединившись, она стала еще одной из них. Она никогда не обзывала его карликом, не издевалась над его ростом. Она улыбалась и была восхитительной со всеми своими несовершенствами и аккуратненькой челкой, свисающей на лоб.
- Привет, меня зовут Эстер. Рада с тобой познакомиться.
Под красной шапочкой ее глаза были прекраснее всех глаз, которые он когда-либо видел. Они как-
то по-особенному сияли, или это ему казалось? И эта манера морщить нос, когда она смеялась… О, боже!
- Привет, я… Коррадини. Бруно Коррадини.
Как Бонд, Джеймс Бонд. Как глупо было так отвечать! Прямо, как в фильме про агента 007!
- Коррадини? Это…
- Да, как фамилия Ченоа5 . Но мы не родственники.
- Да, но я не это хотела сказать, – пояснила Эстер, не переставая улыбаться. – Я и не знала, что
Ченоа так зовут. Я собиралась спросить про твоего отца. Он итальянец?
Тупость в квадрате. Она, пожалуй, еще подумает, что он самодовольный индюк, хвастающийся
своей фамилией. Погано, скверное начало.
- Аргентинец. Мой отец родился в Буэнос-Айресе. Так же, как и дед.
- Вот здорово! У меня никогда не было друга-иностранца.
Вот тут-то он и влюбился. Ему было по барабану, что она посчитала его иностранцем, хотя он им
и не был. Он родился в самом центре Мадрида. Но, она так простодушно это сказала, в ее голосе звучала такая искренность… И она была так прекрасна!.. Друг. Прошло всего полминуты, как они познакомились, а он уже считал себя ее другом.
Он думал о ней много, очень много дней. Он любил Эстер молча, был болен ею, страдал, плакал
до тех пор, пока не смог больше выносить эту муку, и однажды он решился. Он высказал все, что чувствовал, написав ей письмо:
“Привет, Эстер.
Думаю, пришло время признаться тебе во всех моих чувствах. Я безумно влюблен в тебя. Я целыми днями, каждую минуту думаю о твоих глазах, о твоих губах и улыбке… Эстер, в моей жизни на самом деле нет ни одной секунды , когда я не думал бы о тебе. Я думаю о тебе, не переставая. Но, я не хочу испытать что-то худшее, чем то, что испытываю сейчас. Я не вынес бы, если бы ты, глядя мне прямо в глаза, отвергла меня. Так что я всего лишь решился раскрыть тебе свою душу, даже если на моем имени ты поставишь крест. С кем из этих ребят ты хотела бы встречаться, если бы они тебе предложили?..”
И далее список из двадцати имен. В нем были все: страшные, красивые, высокие, маленькие,
старшеклассники, толстяки, спортсмены… и он. Он сошел с ума? Да, он влюбился без ума, отчаянно и безнадежно.
“…Если ты готова к отношениям со мной, я догадаюсь об этом. А если нет, я буду продолжать любить тебя молча. Я забуду о твоей любви.
Оставь это письмо вместе с ответом завтра после занятий в дереве, что во дворике школы. Подумай обо всем хорошенько.
Пожалуйста, не смейся надо мной. Это совсем не шутка.
С волнением и нетерпением жду твоего ответа.
Я крепко-крепко целую тебя. Я тебя люблю.
Твой большой и уже далеко не тайный поклонник.”
В ту декабрьскую среду для Бруно занятия тянулись бесконечно долго. Тревожные и невыносимо
тоскливые часы ожидания. Отметила ли она его имя? Нервы напряжены до предела! Весь день она ничего ни с кем из класса не обсуждала. Добрый знак. Или нет. Что она обо всем этом думала? Но вот, наконец, тысячу лет спустя, занятия закончились. Парень остался в классе, наблюдая в окно, как его подружка в одиночестве направлялась к дворовому деревцу с письмом. По крайней мере, Эстер восприняла это всерьез. Лицо ее оставалось таким же, как всегда, хотя она непрестанно поглядывала по сторонам. Она положила конверт в дуб, затем достала и сложила пополам, чтобы спрятать от любопытных глаз проходящих мимо людей. Только один человек мог его увидеть, тот, кто знал, что в дереве что-то есть.
Эстер снова огляделась по сторонам и, глубоко вздохнув, ушла.
Бруно охватило нетерпение, но он не мог тут же отправиться за письмом, содержащим в себе
ответ на самый важный для него вопрос. Ведь наверняка Эстер спряталась где-то в сторонке, чтобы раскрыть своего тайного воздыхателя.
Что он должен был делать?
Он вооружился терпением, повесил за спину рюкзак и пошел домой. После обеда, ничего никому
не сказав, он возвратился в школу. Вот ведь помеха – школа была закрыта. Бруно громко позвал консьержа, который вскоре пришел, встревоженный нетерпеливым криком парня. Парень умолял открыть ему дверь, ссылаясь на то, что забыл книгу, которая срочно, ну просто позарез, была ему нужна. “Это для завтрашнего экзамена. Вопрос жизни и смерти,” – упрашивал он. Консьерж хорошо знал этого низкорослого паренька и испытывал к нему симпатию. Он открыл центральную решетку, и Бруно помчался, как одержимый, к дубу во дворе. Письмо лежало там! Он молниеносно достал его и побежал обратно, на ходу поблагодарив консьержа. Бруно бежал, не останавливаясь. Он хотел открыть письмо дома, когда успокоится. Но, на полпути не смог больше сдерживаться. Он сел на скамейку парка, чтобы спокойно рассмотреть этот магический конверт. Перед ним было не что иное, как желания и чувства его любимой. Ни больше, ни меньше. Нравится он ей, или нет? Он узнал бы не только это, но и всех парней, для которых ее сердце могло быть открыто. Хорошей ли была мысль узнать, какие имена отметила Эстер? А вдруг, она не отметила его? А что, если да?