Аннотация: Золотоглазые дети, рождающиеся в неприметном английском городке, оказываются авангардом чужаков, цели которых пугают своей постижимостью.
---------------------------------------------
Джон Уиндем
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. В Мидвич въезд закрыт
Самая большая удача в жизни моей жены — то, что ей довелось выйти замуж за человека, который родился 26 сентября. Не будь этого, мы неминуемо провели бы ночь с 26-го на 27-е дома в Мидвиче, со всеми вытекающими отсюда последствиями, которых — за что я не перестаю благодарить судьбу — моя жена избежала.
Однако, поскольку это был мой день рождения, а также в некоторой степени из-за того, что накануне я подписал контракт с американским издательством, 26-го утром мы отправились в Лондон — немного отпраздновать эти события. Время мы провели очень приятно: несколько визитов, омары и шабли у Уилера, последнее фантастическое творение Устинова [1] , скромный ужин — и обратно в гостиницу, где Джанет с удовольствием приняла ванну.
Итак, на следующее утро мы не спеша возвращаемся назад в Мидвич. По пути останавливаемся в Трейне — ближайшем городке, где мы, как обычно, делаем покупки, затем по главной дороге проезжаем через поселок Стоуч, потом сворачиваем направо на местное шоссе, и… Дорогу перекрывает шлагбаум с табличкой «Проезд закрыт», а рядом, подняв руку, стоит полисмен.
Приходится остановиться. Полисмен подходит к машине, и я узнаю констебля из Трейна.
— Простите, сэр, но дорога закрыта.
— Вы хотите сказать, мне придется ехать кругом, через Оппли?
— Боюсь, сэр, там тоже закрыто.
— Но…
Сзади раздается гудок.
— Пожалуйста, сэр, поставьте машину чуть левее, к обочине.
Слегка сбитый с толку, я подчиняюсь, и мимо нас проносится трехтонный армейский грузовик, вдоль бортов которого сидят молодые ребята в хаки.
— Что, в Мидвиче революция? — спрашиваю я.
— Маневры, — отвечает полисмен. — Проезд закрыт.
— Но не обе же дороги? Мы живем в Мидвиче, вы же знаете, констебль.
— Знаю, сэр. Но сейчас проезд закрыт. На вашем месте, сэр, я бы вернулся обратно в Трейн, пока мы здесь все не выясним. А тут стоять нельзя, ваша машина мешает.
Джанет открывает дверцу со своей стороны и достает сумку с покупками.
— Я пойду пешком, а ты приедешь, когда откроют движение, — говорит она мне.
Констебль колеблется, потом, понизив голос, сообщает:
— Раз уж вы здешние, мэм, я вам скажу — но только это между нами. Бесполезно, мэм. В Мидвич сейчас никому не попасть, вот в чем дело.
Мы изумленно глядим на него.
— Но почему? — спрашивает Джанет.
— Вот это-то мы как раз и пытаемся понять, мэм. А сейчас, если вы поедете в Трейн, в «Орел», я позабочусь, чтобы вам сообщили сразу же, как только дорогу откроют.
Мы с Джанет переглянулись.
— Ну что ж, — сказала она констеблю, — все это весьма странно, но раз вы так уверены, что нам никак не проехать…
— Уверен, мэм. Да еще приказ. Мы вам сразу же дадим знать.
Спорить не стоило — в конце концов, констебль лишь выполнял свой долг и при этом был настолько любезен, насколько это вообще было возможно в данной ситуации.
— Ну хорошо, — согласился я. — Моя фамилия Гейфорд, Ричард Гейфорд. Я скажу в «Орле», чтобы мне оставили записку, если меня не будет на месте.
Я выбрался задним ходом на главную дорогу и, приняв на веру слова полисмена о том, что другая дорога на Мидвич тоже закрыта, поехал обратно. Но лишь только Стоуч остался позади, я свернул с шоссе на проселок.
— Что-то мне все это не нравится, — сказал я. — Давай пройдем напрямик через поле и посмотрим, что там творится.
— И полицейский этот какой-то странный. Давай, — согласилась Джанет, открывая дверцу.