Профессор Влад - София Кульбицкая

Профессор Влад

София Кульбицкая

© София Кульбицкая, 2018

ISBN 978-5-4483-7309-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть I

Вступительное слово Юлии Свиридовой, студентки-дипломницы факультета психологии Московского Государственного Инновационно-Педагогического Университета имени Макаренко:

Уважаемые педагоги!..

Удивительное, искристое чувство счастья, безраздельно овладевшее мной после смерти вашего почтенного коллеги – профессора В.П.Калмыкова, – не помешало мне завершить многомесячную работу над темой, которая звучит как… сейчас… (торопливый шелест страниц) «Аутизм: некоторые особенности психологической адаптации». Извините, немного волнуюсь, ведь труд мой, как вы сейчас поймете, достатоШно аУтобиографичен (ах, как всё-таки жаль, что Владимир Павлович уже не сможет оценить мою святую верность его терминологии!). Прошу заметить, что я взяла эту тему вовсе не из-за болезненного эгоцентризма – или там, не дай бог, мании величия, – а просто потому, что уверена: мой «случай» действительно уникален и детальное его изучение в рамках психологического исследования может принести неоценимую пользу науке.

Но прежде чем мы приступим, хотелось бы отдать последнюю дань тому, кто и в этой символической форме остается моим научным руководителем – даже в большей мере, чем прежде, ведь без его смерти картина моей психологической адаптации была бы неполной. Давайте почтим память покойного минутой молчания. Прошу уважаемую комиссию встать…

(Смущенные педагоги нехотя поднимаются с насиженных мест, громыхая стульями, покашливая и тягостно вздыхая; две-три секунды в аудитории держится относительная тишина).

Спасибо, можете садиться. Думаю, Владу этого достатоШно. Фамилия его вкупе с инициалами, научным званием и прочими регалиями обведена траурной каймой на титульном листе, но я вовсе не стремлюсь к тому, чтобы «пятнадцать минут позора», как вы называете защиту, превратились в сплошной некролог. Весёлая история психо-преображения, чудесного исцеления, которую я хочу вам рассказать, вряд ли совместима с унынием и кислыми гримасами. Не стоит также обращать внимания на дурацкие приписки, бурые кофейные пятна и жирные следы на страницах контрольного экземпляра – это всего лишь тень Влада-Читающего, Влада-Раздраженного, Влада-Язвительного, Влада-Выжившего-из-Ума, Влада-Несовершенного, каким его знала одна я, каким он никогда уже не будет и какого, несмотря на владеющий мною сегодня восторг, мне всё-таки чуть-чуть жаль…

Но ближе к делу. Я пришла сюда защищаться, не так ли?.. Начну, пожалуй.

(Робкие, но поощрительные аплодисменты).

1

Доводилось ли вам, коллеги, охотиться за иллюзией? Гнаться за ней сквозь чащу, раня лицо о колючие ветки? Никогда? Только в юности? Вы профессионалы? Ну и отлично. А к чему всё это, сейчас объясню. Мой дядя… Нет, давайте без цитат, уважаемые: я же сказала – объясню. Во-первых, он закончил наш факультет – может быть, кто-то ещё помнит такого щупленького рыжего студентика Осю Антипова?.. Да? Есть сходство? То-то же.

Во-вторых – что куда важнее, – он имеет самое прямое отношение к моему «случаю» (можно сказать, лежит в его истоке, как Влад – в устье) – и, в общем, тому, кто захочет глубже исследовать эту уникальную проблему, не обойтись без экскурса в прошлое, где мой дядя Оскар Ильич только-только приступает к осуществлению своей заветной мечты.

В ту пору меня ещё не было на свете, – а, стало быть, о начале пути я могу судить лишь со слов очевидцев. Вот, к примеру, мама (Маргарита Свиридова – в девичестве Антипова). Она часто вспоминает о нём, когда надо звонить в ЖЭК. Зачем?.. Да чтобы получше разозлиться! Она, Рита, и в детстве-то не особо жаловала младшего братца – глуповатого веснушчатого рыжика; а тут он, мерзавец, свалился как снег на голову – нагрянул прямиком из Воронежа с двумя огромными чемоданами, так и лопающимися от барахла, – и с идиотски-сияющей улыбкой заявил московской родне, что, дескать, приехал поступать на психфак. («Что ж, – пошучивала в те годы мама, – судя по его придурковатой физиономии, в выборе он не ошибся»).

И самое-то обидное: ведь она же, Рита, отлично знала, что за черти тащат её брата в педагогический! Да всё те же, что некогда приволокли её, красавицу и умницу, в МФТИ – физтех тож!.. Единственной барышне на курсе не составило, помнится, труда сменить общежитскую койку на роскошную двуспальную кровать в Замоскворечье, где она вскоре и прописалась; видимо, сей элегантный трюк не на шутку вскружил Осе голову. И вот несчастный болван, вчерашний «дембель», уже мчится, шумно дыша и разбрызгивая лаптями грязь, за своей удачливой сестрой, нисколько не сомневаясь, что в столице его ждёт столь же лёгкий успех… Тут мама, чувствуя, что дошла до кондиции, плюхается на диван, пристраивает аппарат на колени и начинает яростно терзать номера московских городских служб.

А разговор продолжает отец (Константин Свиридов). Это добрый, деликатный человек, потомственный интеллигент – и его свидетельства, очищенные от маминого цинизма, запросто могут претендовать на объективность. В первые дни, рассказывает он, оригинальный гость упорно не желал распаковывать свои чудо-чемоданы, поясняя, что надолго-то у нас не задержится – просто «перекантуется пару-тройку месяцочков», покуда новые, интересные знакомства (Москва же всё-таки!!!) не позволят ему скоренько обзавестись семьей – и зажить собственным домом… Его оптимизм заражал. Всё же зять настоял на том, чтобы шурину, пока он ещё здесь, выделили постель, пару полотенец и персональную полочку в платяном шкафу. Тот едва не расплакался от умиления и благодарности, однако и тут не забыл ввернуть, что, мол, всё это – временные неудобства.

К чести Оси, он старательно вёл себя так, как и подобает жильцу на птичьих правах: всегда гасил за собой свет, спускал воду, приглушал звук любимой передачи «Очевидное-невероятное» до такого уровня, что самим хозяевам делалось совестно – и вообще был тише воды, ниже травы. Тут надо отметить, что, сам того не зная, злосчастный провинциал выбрал крайне удачное время для вторжения. Рита ждала ребёнка – и будущий отец, пуще всего на свете боясь взволновать её или расстроить, на всякий случай заискивал и перед Антиповым-младшим. Лишь однажды он сорвался и позволил себе надерзить шурину, оборвав его на полуфразе: то было, помнится, дождливым субботним утром за завтраком, когда глупый родственник, набив рот яичницей, в сотый раз пообещал, что, мол, не позднее, чем через полгода избавит гостеприимных москвичей от своего присутствия.

Блажен, кто верует! По необъяснимой причине – возможно, то был фатальный закон подлости – Осе катастрофически не везло в личной жизни, и тут уж не помогало ничего: ни богатейший ассортимент девушек на факультете, ни хитроумные приёмы по Карнеги (самые глупые однокурсницы просекали их с ходу), ни даже красивое имя Оскар, на которое он невесть почему рассчитывал, собираясь покорять столицу…

Ловя себя на мстительно-злорадных чувствах, мой кроткий папа испуганно умолкает.

Зато сам Оскар Ильич (мы с ним часто видимся на семейных банкетах) вспоминает о той поре чуть ли не с восторгом. Ох и чудной народ – эти москвичи! Зазвали в гости – говорили: «Живи, сколько влезет!» – сводили на Красную площадь – в мавзолей – зоопарк – Третьяковскую галерею – театр Советской Армии – парикмахерскую «Чародейка» – кафе «Шоколадница», что близ Парка Культуры… всего и не упомнишь, настоящая московская феерия! – а, когда он совсем было размяк и разнежился, огорошили. Стёрли с лиц ласковые улыбки – и выдали такой волчий оскал, что в какой-то миг он даже усомнился: неужто и вправду эта жуткая парочка связана с ним, Осей, близким родством?..

Сомнение вспыхнуло с новой силой, когда на свет появился волчонок. Маленькая Юлечка. Если до сих пор оборотни ещё как-то ухитрялись держать свои звериные инстинкты в узде, то теперь все деликатности были забыты. Никто больше не упрашивал его погостить подольше; зять, натыкаясь на него утром в ванной, матерился, вместо того, чтобы ойкнуть и извиниться, и даже сестра – родная кровь! – вечно истерила на ровном месте. Сейчас-то он знает, как это называется – «постродовая депрессия»! – но в те дни только и мог, что вжиматься в стену да пресмыкаться: – Маргошенька! Может, я чем помогу?..