Но надеяться на это было бессмысленно, поскольку, кроме моего сада, вокруг ничего не было.
Судя по всему, чудище было рабочим роботом, быть может, роботом-строителем. Хотя что делать роботу-строителю на Олдене? Никакого активного строительства тут не ведется. Подковыляв к калитке, робот остановился.
— С вашего разрешения, сэр, — сказал он.
— Добро пожаловать, — проговорил я сквозь зубы.
Он отодвинул щеколду, прошел в калитку и аккуратно запер ее снова. Приблизившись ко мне, он медленно опустился на землю и прошипел что-то вежливое. Вы слушали, как шипит трехтонный робот? Уверяю вас, впечатление остается жуткое.
— Хорошо поют птички, — произнесла гора металла, сидя на корточках рядом со мной.
— Да, неплохо, — согласился я.
— Позвольте представиться, — сказал робот.
— Прошу, — ответил я.
— Меня зовут Элмер, — сказал робот. — Я свободный робот. Меня отпустили на свободу много веков назад, и с тех пор я принадлежу самому себе.
— Поздравляю, — хмыкнул я. — И как жизнь?
— Неплохо, — ответил Элмер. — Брожу, знаете, туда-сюда.
Я кивнул. Мне доводилось встречать свободных роботов-бродяг. После многих лет рабства закон, наконец, уравнял их в правах с людьми.
— Я слышал, — продолжал Элмер, — что вы собираетесь вернуться на Землю.
Именно так он и сказал; «вернуться на Землю». Минуло десять тысячелетий, и какой-то робот надумал вернуться на Землю. Как будто человечество покинуло ее только вчера!
— Тебя неправильно информировали, — сказал я.
— Но у вас есть композитор…
— Всего лишь каркас, с которым придется немало повозиться, прежде чем он окажется на что-либо способным. Такой хлам на Землю тащить не стоит.
— Плохо, — вздохнул Элмер. — Где же еще сочинять композиции, как не на Земле! Правда, тут есть одно «но»…
Неизвестно почему, он замялся. Я терпеливо ждал, не желая смущать его вопросами.
— Я вот что хочу сказать, сэр… не знаю, имею ли я право так говорить… в общем, не дайте Кладбищу поймать себя на удочку. Кладбище — чужое. Оно присосалось к Земле. Присосалось, понимаете ли, как пиявка.
Услышав такие слова, я навострил уши. Гляди-ка, сказал я себе с изрядной долей удивления, не ты один не доверяешь Кладбищу.
Я внимательнее пригляделся к роботу. Ничего особенного в нем не было. Тело его, по крайней мере по олденским меркам, было старомодным и топорно сработанным, но сильным и крепким. Что касается головы, то изготовителям Элмера, как видно, некогда было думать о такой чепухе, как приятное выражение лица. Выглядел он довольно неряшливо, но по манере говорить никак не напоминал устаревшего неповоротливого рабочего робота.
— Нечасто встретишь робота, который интересуется искусством, — промолвил я, — да еще таким трудным для понимания. Ты порадовал меня.
— Я пытался стать человеком, — объяснил Элмер. — Я ведь им никогда не был. Вот почему, наверное, я так старался. Сначала я получил документы об освобождении, а потом вышел закон о правах роботов; ну, и я решил, что мой долг — попробовать стать человеком. Конечно, это невозможно. Во мне до сих пор много чего от машины…
— Однако вернемся ко мне, — сказал я. — Откуда ты узнал, что я собираю композитор?
— Понимаете, я механик, — ответил Элмер. — Я был механиком всю жизнь. Я так устроен, что достаточно мне поглядеть на прибор, и я уже знаю, как он работает, и что в нем сломалось. Скажите мне, какая вам нужна машина, и я построю ее для вас. А что до композитора, он — чрезвычайно сложный аппарат, и разработка его далека от завершения. Я вижу, вы смотрите на мои руки. Наверняка вы думаете, как такие лапы могут управляться с композитором. А ответ простой: у меня много рук. Когда требуется, я отворачиваю свои, так сказать, повседневные руки и привинчиваю вместо них другие. Вы, конечно, о таком слышали?
Я кивнул.
— Да.