– Это не его ребенок, – тихо произнес Ворон, пристраиваясь в спину герцога.
– Я знаю, – кивнул Алан.
Виктория лично разговаривала с лекарем, и по всем срокам выходило, что беременность наступила еще до появления Турена в крепости. Но говорить Туру ничего не стала, влюбленный мальчишка все равно бы не поверил. Поэтому она велела Иверту присматривать за девицей, но не вмешиваться.
– Отец!
Турен и Лис догнали их у покоев Эвелин.
– Это не может быть мой ребенок! Я… мы… всего несколько раз…Оно бы еще не проявилось!
– Я знаю, сын.
– Она меня обманывала? – растерянно спросил парень, глядя в пол.
– Спросите у нее сами, – посоветовал Ворон.
– Турен, я люблю тебя. И хочу, чтобы ты был счастлив, но со своими женщинами тебе придется разбираться самому, – Алан потрепал сына по голове. – Ты ведь уже взрослый мужчина.
– Я понял, – кивнул Тур и решительно направился по коридору.
Следом за ним с заскользил Лис.
– Предатель, – прошипел ему в спину Ворон.
Рыжий, не оглядываясь, махнул рукой, очерчивая обережный знак Вадия. Алан вздохнул и постучал в дверь. Эвелин, наверное, ждала за порогом, потому что не успел кулак коснуться полотна двери, как та распахнулась.
– Кир Алан, я решила, вы обо мне забыли!
Невысокая курносая блондинка с живыми и веселыми голубыми глазами просто фонтанировала энергией. Она почти бежала за размашисто шагающим герцогом, но при этом умудрялась задавать массу вопросов.
– А он хорошо рисует?
– Хорошо.
– А правда, что все его тело покрыто вашими инициалами?
– Правда.
– Я не верю, что это сделал мой отец! Зачем ему было вырезать на теле вашего раба ваши же инициалы?
– Он вырезал свои. Вас’Хантер.
– А говорят, что на спине раба вырезано «Алан Валлид». Правда?
– Правда.
– Вот бы посмотреть!
– Нет!
– Почему? Кир Алан, отчего вы всегда такой хмурый?
– Я не хмурый.
– Мне кажется, вы меня не любите.
– Вам только кажется, Эвелин.
– Кир Алан, вы оформили документы на опекунство?
– Да.
– Значит, это вы будете решать, за кого мне выйти замуж?
– Да.
– А где рыжик?
– Сопровождает Турена.
– Он не захотел показать мне лабораторию кира Мара!
– Я запретил.
– Тогда, прошу вас, покажите мне! Я хочу посмотреть на девочку в золотой маске!
– Трупы брат Искореняющий велел сжечь.
– А золото?
– В казне.
– Кир Алан, вы будете сопровождать нас с Валией на завтрашнюю службу в храм?
– Не планировал.
– Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Вы никогда не ходите с нами в храм. Пожа-а-луйста!
– Хорошо!
Эвелин взвизгнула и бросилась герцогу на шею. Виктория едва удержалась, чтобы не шарахнуться. Она терпеливо переждала благодарственные обнимашки, бросая на Ворона предупредительные взгляды, но телохранитель был бесстрастен и серьезен. Это рыжий бы уже тихонько ржал.
Неженка, предупрежденный Бертом, ждал их в мастерской, большой угловой комнате с тремя окнами, стены которой были увешаны картинами, планами, набросками. Раб плавно опустился на колени, как только Алан вошел в помещение. Виктория уже не обращала на это внимания, если ему необходимо такое служение, то ради бога, лишь бы не было больше срывов. Она протянула художнику руку, которую он почтительно поцеловал.
– Леонардо, это кирена Эвелин. Я попрошу написать несколько портретов этой милой девушки. Для женихов, – добавил Алан многозначительно. – И встань уже. Ворон, прикажи подать вина.
Телохранитель вышел за дверь, и Виктория услышала короткие распоряжения. А ведь еще несколько месяцев назад телохранитель заявил бы, что приказывать слугам не входит в его обязанности.
Леонардо поднялся с колен и открыто улыбнулся, откидывая со лба длинную челку. Шрамы уже не выглядели воспаленными, но еще были красными, однако Виктория знала, что они побелеют через некоторое время и станут едва заметными. Но Неженку это больше не расстраивало. Теперь он гордился, убирал назад волосы, открывая лоб, и не опускал взгляд, когда кто-то начинал пристально на него пялиться.
– Раб, нарисуй меня у окна. Я буду смотреть на небо!
Эвелин уже успела обежать комнату, рассматривая рисунки на стенах, и теперь села у окна и, сделав одухотворенное и печальное лицо, устремила взгляд вдаль.
– Нет, кирена.
– Что? Кир Алан, прикажите, чтобы он меня слушал!
Маркиза в негодовании топнула ногой.
– Эвелин, в этой комнате правит Леонардо, даже я не могу ему здесь приказывать. Он мастер, и он лучше знает, как передать твою красоту, – Алан подмигнул улыбающемуся художнику.
Парень благодарно кивнул и сел на скамью у стены, положив на колени стопку бумаги.
– Кирена, сегодня забудьте обо мне.
– Эвелин, хочешь посмотреть работы Леонардо?
– Очень!
Алан достал из шкафа большую плотную папку с завязками и расположился с ней на диванчике, Эвелин села рядом.
– Ой, это же ваш шут! Как похож! А это Тур? Он здесь такой несчастный. Кир Алан, а это вы! Ой!
Девушка закрыла рот ладошкой и густо покраснела. Алан был изображен по пояс обнаженным, с яташем в руках. Неженка сумел ухватить момент разворота и вдохнуть жизнь в карандашные штрихи.
– А вы красивый. А откуда эти шрамы? – Эвелин ткнула пальчиком в изображение.
– Я был в плену, – нехотя произнес Алан, уже жалея, что начал показывать маркизе рисунки.
– А это ваш сын? Симпатичный мальчик. А это опять вы. А это кто?
– Зира. Моя женщина.
– Красивая. А как это – ваша женщина? Вы на ней женитесь?
– Нет.
– А почему? А Валия знает, что у вас есть невеста?
– А какое до этого дело кирене Валии?
– Ну как же… ой, Рыжик! Какой красивый!
Ворон налил в кубок вина и подал герцогу, при этом бросил быстрый взгляд на рисунок. Лис был изображен во время взывания. Он сидел напротив лика Вадия, опустив голову. Вся поза послушника выражала смирение и отстраненность. Все же Леонардо гений, он смог передать покорность и силу, вдохновение и смирение.
– Леонардо очень талантлив, – тихо произнес Ворон. – Учитель рад, что он выжил и сумел найти путь к светлому лику вопреки проискам Вадия.
– Леонардо, тебя ценят, – подмигнул художнику Алан.
– Я тоже рад, что выжил, – отозвался из угла Леонардо и светло улыбнулся. – Что может быть лучше, чем служить моему господину?
Виктория переглянулась с Вороном, и они синхронно вздохнули. И все равно, такой Неженка нравился ей намного больше, чем тот нервный забитый испуганный парень, каким она встретила его в Крови.
– Позвольте ему, кир Алан, – одними губами шепнул телохранитель.
– А я что, по-твоему, делаю? – обреченно буркнул герцог.
– Вы делаете все верно, – серьезно кивнул послушник и вытянул из стопки очередной портрет. – Покойный герцог Вас’Хантер.
Он долго всматривался в рисунок, а затем отдал его всхлипнувшей Эвелин.
– Леонардо послушался твоего совета, – Алан передал папку девушке и, откинувшись на спинку дивана, задумчиво сделал первый глоток вина. – Он нарисовал свой страх и отпустил его.
Это был их с Вороном маленький секрет.
– Как он?
Алан, стараясь не шуметь, зашел в комнату Неженки через несколько дней после случившегося с рабом несчастья. Незнакомый мужчина, дежуривший у постели больного, встал с кресла и низко поклонился. Раненого уложили в гамак, подвешенный к столбам большой кровати, чтобы уменьшить давление на изрезанное тело.
– Пришел в себя, но не ест, на вопросы не реагирует. Плачет. Приходил брат Искореняющий, принес лекарство, велел мазать раны. Лекарь сменил повязки рыску назад.
– Оставь нас и скажи Ворону, чтоб никого не пускал.
Когда помощник лекаря вышел, Виктория осторожно взяла забинтованную руку раба и, глядя в безучастные голубые глаза, произнесла:
– Простишь ли ты меня когда-нибудь? – Неженка перевел на мужчину пустой взгляд. – Я не сдержал слово. Я обещал защищать тебя, но не смог.