Задний двор был большой, почти такой же большой, как и сам карнавал. Здесь было с полдюжины трейлеров, принадлежащих лучшим карнавалам, у которых были прилавки, аттракционы или игры, но были также трейлеры с крошечными комнатами, достаточно большими для кровати или двухъярусных кроватей, и небольшим местом для ходьбы. Дивина подозревала, что в тюремной камере больше места, но все, для чего она предназначалась, так это для сна. В каждом трейлере обычно было от четырех до шести спальных комнат; в некоторых имелся собственный туалет, в других – нет. Те, у кого их не было, использовали другие трейлеры с мобильными туалетами в них. Еще там был трейлер, служивший классной комнатой для детей, путешествующих с родителями-карни, а также трейлер-прачечная и пара небольших трейлеров, которые использовали как небольшие рынки, угловые магазины или аптеки, в зависимости от того, какой из них был нужен. По сути, карнавал был маленьким путешествующим городом, везущим с собой все необходимое. Карни вовсе не обязательно ездить в города, которые они посещают, если они этого не хотят, если только им не нужна какая-нибудь специальная вещь, недоступная в передвижных магазинах.
– Мисс Дивайн.
Притормозив, она посмотрела в сторону и кивнула в знак приветствия, заметив Хэла, который, слегка прихрамывая, шел к ней. Хэл всю жизнь был карни, невысоким, жилистым, кривоногим, с большим количеством морщин и меньшим количеством зубов, чем у слона. У мужчины во рту был один хороший зуб – отвратительная коричневая штука, которая, похоже, тоже должна была быть вырвана или выпасть сама. Дивина не нравились стереотипы, но некоторые карни жили в соответствии с тем, что о них говорили: пьянство, быстрая жизнь, гнилые зубы и преждевременная старость. Хэл соответствовал всем этим стереотипам. И все же он ей нравился.
Судя по тому, что Дивина прочла в его мозгу, Хэл заслужил каждую из этих морщин и не все зубы у него сгнили. На самом деле, похоже, он потерял половину из них, участвуя на протяжении многих лет в пьяных драках. А еще он был честен, как только мог. Он велел бы тебе запереть свои вещи, или они бы пропали. «Забрать чужое», – добавлял он, подмигивая, делая более чем очевидным, кто поможет им исчезнуть. Нельзя винить его за это. По крайней мере, он честно предупредил. Мало кто это делал.
– Хромота немного улучшилась, – заметила Дивина, наблюдая, как он приблизился к ней на несколько футов.
– Ах да, – ухмыльнулся он ей, демонстрируя свой единственный здоровый зуб и много десен. Запустив пальцы в свои редкие седые волосы, он кивнул и добавил: – Все благодаря вам. Лекарство, которое вы мне дали, творит чудеса. Подагра проходит, toot sweat.
Дивина скривила губы при неправильном произношении «tout suite» – прямо сейчас, но она не поправила его.
– Еще один день, и я совсем не буду хромать, – продолжал он, сияя, – я так давно не был на свободе, что забыл, каково это. И я просто хотел поблагодарить вас, мадам Дивайн. Я не чувствовал себя так хорошо более десяти лет, и это, конечно, приятно.
– Не за что, – ответила Дивина, слабо улыбаясь. Она заметила, что пару городов назад дела у этого человека шли хуже, чем обычно. Не нужно было читать мысли, чтобы понять, что он страдает подагрой, и Дивина приготовила старое лекарство от недуга, которое знала с тех пор, как бегала с цыганами. Как он и сказал, оно сработало относительно быстро. Конечно, это сработало бы быстрее, если бы он воздержался от красного мяса, кофе и алкоголя. Но нельзя требовать от старика слишком многого.
Дивина могла бы проникнуть в его мысли и контролировать его, заставляя отказаться от выпивки и других нездоровых продуктов питания, которые способствовали его проблеме, но у нее не было желания контролировать жизни других людей. Животные, подобные Аллену Полсону, – это одно; она не испытывала никаких угрызений совести, мешая ему или ему подобным причинять кому-либо вред или убивать ради финансовой выгоды, но в остальном Дивайн была сторонницей кредо «живи и дай жить другим». Она не хотела, чтобы кто-то контролировал ее действия и поведение, и не испытывала потребности или желания контролировать других. По ее мнению, люди, которые пытаются контролировать других, к сожалению, лишены самоуважения ... и, похоже, таких людей было много. Судя по тому, что все они начали движение, чтобы заставить правительство остановить это и запретить то, у них также было чертовски много времени. Она не могла отделаться от мысли, что если бы они получили работу, или любовника, друзей, хобби, или, черт возьми, даже жизнь, они были бы намного более удовлетворенными и не стремились бы контролировать то, что делают другие, чтобы удовлетворить себя.
– Я просто хотел поблагодарить вас, – повторил Хэл, – и сообщить, что ваши усилия увенчались успехом, прежде чем я отправлюсь праздновать с Карлом.
Он поколебался, а затем осторожно добавил: – Может быть, вы захотите присоединиться к нам? Мы едем в город, в ирландский паб «Макмерфи». Я останавливался там в последний раз, когда мы были в Бейкерсфилде, и у них лучшие ребрышки, которые я когда-либо пробовал. Кажется, девушка сказала, что они используют дуб для копчения. Действительно, вкусно, – заверил он ее.
– Заманчиво, – мягко сказала Дивина. – Нет, спасибо, Хэл. Вы с Карлом повеселитесь. Но никаких драк, – твердо добавила она. – Если вы вернетесь беззубым, я очень рассержусь.
– Я не очень-то люблю гулящих, так что никаких драк, – пообещал он, поднимая скрещенные пальцы, что свидетельствовало об обратном. «Этот человек был восхитительно честен», – подумала она, когда он добавил: – По крайней мере, мы не начинаем. Теперь, если в городе что-то начинается, мы просто не можем позволить им ходить по нам, ты же знаешь. Но мы не будем зачинщиками.
Покачав головой, Дивина кивнула и повернулась, чтобы продолжить свой путь, думая, что ей следует держать телефон включенным. Если Хэл и Карл окажутся в пабе и им понадобится помощь, она предпочла бы, чтобы они позвонили ей, а не беспокоили Мэдж и Боба. Пара уже давно вела оседлый образ жизни, и стресс и испытания, связанные с управлением карнавалом, начали проявляться. Если бы она могла немного облегчить жизнь супругам, она была бы счастлива сделать это. Кроме того, она не собиралась спать. Обычно она спала всего час или два в день. Дивина понятия не имела, от чего это зависит – от возраста или от беспокойства, и ей было все равно. Это было именно так, как оно было. Дивайн со временем научилась не обращать внимания на мелочи. В жизни и без того хватало забот, и о мелочах не стоило беспокоиться.
В трейлере Хоскинсов горел свет, а это означало, что Мэдж, как обычно, оставила Боба разбираться с последними проблемами, которые могли возникнуть при закрытии, а сама вернулась, чтобы заварить кофе и перекусить. Это была их обычная рутина. Мэдж открывала и начинала день, а Боб закрывал в конце ночи. Командная работа в лучшем виде. По крайней мере, им так казалось. Они были женаты тридцать лет и все еще были счастливы и любили друг друга, что не было чем-то неслыханным, но достаточно редким среди смертных.
Конечно, это было необычно для смертных, но для бессмертных это было нормой. Как только они встречали свою половинку, они были готовы. Десять, сто, даже тысячу лет спустя эта пара все еще будет счастлива. Это было то, чего ждал каждый взрослый бессмертный. Дивина и сама мечтала об этом, но тогда она была намного моложе. Вскоре она поняла, что из-за того, как она жила, скрываясь и избегая других бессмертных, было практически невозможно встретить своего спутника жизни. Она всегда будет одна, и это будет очень долго, если только ей не повезет, и она не попадет в аварию со смертельным исходом, где ей отрубят голову или сожгут заживо, или ее обнаружат и казнят. Иногда, когда цыганский образ жизни, отсутствие дома и семьи действовали ей на нервы, подобная авария казалась почти привлекательной. Пока, однако, эти настроения быстро исчезали, прежде чем она могла сделать что-нибудь глупое. Пока что.