— Кстати, о событиях будущей недели, — сказал он, — тетя Силла звала всех на чай.
— Как это мило с ее стороны, — отозвалась Джин, которая сейчас прониклась добрым чувством даже к тете Силле.
— Я привезу после гольфа Софи, — продолжал Хью. — Ей должно понравиться. И тете Силле тоже.
Джин не ответила. Ей вдруг показалось, что потянуло холодом. Надо же, она на целый вечер забыла о Софи! Конечно, Джин знала, что Софи для Уилстэков нечто постоянное и неотъемлемое, что Хью никогда не забывает о ней. Но все-таки напомнить о ней именно сейчас, напомнить о чувстве неполноценности, которое Джин испытывала в присутствии Софи! Почему она ощущала себя именно так? Ведь она не хотела превратиться в профессионального игрока в гольф и, хотя восхищалась свободной и независимой манерой Софи, вовсе не чувствовала необходимость вести себя также. В конце концов, Джин подумала, что Хью решил все прояснить для нее раз и навсегда. Сначала он вел себя так, что она потеряла бдительность и расслабилась; он открыл для нее двери Австралии, но потом впустил в них холодные антарктические ветры. Да... Выходит, единственное, о чем он думал по дороге домой, это о том, чтобы привести на вечеринку к тете Силле свою подругу Софи.
Они подъехали к дому, и пока Джин отпирала двери гаража, Хью помог матери выйти из машины.
— О, господи... как я замерзла, — сказала миссис Уилстэк. — Такое чувство, что я проспала всю ночь.
— Нет, ты просто спала всю дорогу домой, — улыбнулся Хью, ведя мать к дому. — Похоже, тебя надо уложить в постель. Кто тебе поможет? Джин или я?
— Чепуха, — возразила миссис Уилстэк. — Меня еще никогда в жизни никто не укладывал.
— Значит, сегодня начинаем новую жизнь, — объявил Хью. — Джин идет на кухню и ставит чайник, а я приготовлю маме постель.
Он снова отдавал распоряжения... но это было, как всегда, мило. Тем более, что он думал о матери. К тому же, сегодня здесь не было Софи.
Глава 7
Хотя все здорово устали, наутро никто не вспоминал о вечеринке, потому что надо было возвращаться к будничным делам по ферме и дому. Самым спокойным был Энтони — ничто не могло вывести его из себя. Теперь Джин понимала, почему миссис Уилстэк сказала как-то: «Энтони, слава Богу, никогда не приносит неприятностей».
Хью Джин почти не видела. Она слышала, что последняя овца разродилась без проблем, и догадалась, что это положит конец ночным вызовам. Теперь Хью не будет столько времени проводить днем дома... Но она ошиблась: Хью много занимался менеджментом и бухгалтерскими книгами, так что часто сидел в кабинете и у телефона.
К чаю миссис Уилстэк испекла булочки и собралась отнести несколько Хью. Джин чувствовала себя совершенной дурой из-за тех чувств, которые испытала накануне ночью. В суровом утреннем свете песня про ее тезку казалась не больше, чем просто песней, и вся веселость улетучилась. Джин запретила себе думать о Хью, но все равно не хотела нести ему в кабинет чай, чтобы он не заметил перемену в ее настроении.
Хью пришел пить чай в кухню, но был молчалив и серьезен. Куда делся тот скрипач, заставлявший людей плясать, не чуя под собой ног? Миссис Уилстэк, единственная из всех, вспоминала вечер, танцы, рассказывала Джин о людях, которые были на свадьбе.
— Так тебе, Джин, понравилось? — спросила она в третий раз за день.
— Конечно, — ответила Джин. — Лучшая вечеринка в моей жизни. Какая девушка не мечтает о таком количестве отличных партнеров?
Хью задумчиво посмотрел на женщин. Казалось, когда он думает, глаза у него темнеют. Что происходило за этой синевой?
— Жалко, что Энтони не поехал, — заметил он.
— Хотел бы — поехал, — отозвалась миссис Уилстэк.
— А ты, Джин, чувствуешь себя сегодня усталой? — спросил вдруг Хью.
Она подняла голову. Задумчивость в глазах — не больше.
— Не очень, — ответила она.
Дальше чаепитие проходило в тишине, Хью вскоре извинился и ушел к себе — у него было много дел. И сразу в комнате стало пусто. Даже когда Хью молчал, все ощущали его присутствие. Как только за ним закрылась дверь, миссис Уилстэк сказала:
— Люблю, когда Хью дома. Как только он уезжает по делам, становится ужасно неуютно.
Любимый сынок! — подумала Джин. Интересно, как мать делила свои чувства между членами семьи. Любила ли она одного больше других или просто больше нуждалась в старшем?
В тот вечер Мэтт неплохо позанимался на скрипке — он с увлечением готовился к школьному концерту. Когда мальчик лег спать, Джин села к пианино: целый час играла, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства.
— Прекрасно играешь, Джин, — похвалила миссис Уилстэк. — Жаль, что я так и не смогла поучиться в консерватории.
— А я завидую вам. Если бы мне когда-нибудь удалось так играть для людей, как вам вчера вечером. Это особый талант. Заставлять людей веселиться и танцевать — как это прекрасно!
— Да нет, все дело в Хью! Он может своей скрипкой все... если хочет.
Еще несколько дней прошли в будничной суете. Хью проводил все время в кабинете и только пару раз объезжал ферму. Энтони работал в гараже у дяди Джека, Мэтт чередовал упражнения на скрипке и возню с ружьем.
В субботу, когда Джин принимала душ, приехала Софи, чтобы отвезти Хью на очередной гольф-матч. Окно в ванной было открыто, и девушка сразу услышала, как шумно тормозит старенькая машина Софи.
— Привет, Хью, старик! — раздался ее веселый голос — Как? Ты еще не готов? Ты думаешь, девушка должна целый день ждать мужчину?!
— Ну... Если ты действительно хочешь этого мужчину, то можешь и подождать. Мне еще надо принять ванну, а там моется кое-кто другой.
Софи вспрыгнула на веранду и забарабанила в окно ванной:
— Джин, выходи! И побыстрее! Хватит прихорашиваться! Софи ждет свой гольф...
«И своего мужчину», — мысленно добавила Джин.
Несмотря на все волнения миссис Уилстэк, Джин уговорила ее отправиться раньше, с тем, чтобы Энтони и Мэтт собрались и приехали сами. Дядя Джек и тетя Силла жили в красивом старом доме, возле которого уже стояло несколько машин — некоторые гости были уже там. Все любопытные взгляды обратились к девушке. Наверняка, дамам пришла в голову одна и та же мысль — Джин нашли очень хорошенькой и опасной, ведь у Лауры Уилстэк было два сына-холостяка. Джин наперебой засыпали вполне дружелюбными вопросами. Силла разожгла камин, гостьи болтали, покачивая нарядными шляпками, и Джин оттаяла в этой славной домашней обстановке.
Вскоре появились Мэтт и Энтони, и Силла сразу придумала для Энтони дело — он должен был помочь ей принести чашки. Энтони, который только успел сесть рядом с Джин, бросил девушке двусмысленную улыбку и отправился на кухню.
Через несколько минут Джин представили дяде Джеку. Он оказался высоким сильным мужчиной, в его лице сочетались сила и доброта. Джин сразу пожалела, что этот красивый человек обрек себя на холостяцкую жизнь, и решила, что именно так будет выглядеть Хью лет через тридцать. Дядя Джек, похоже, тоже проникся к Джин симпатией и, то и дело, поворачивался к ней, спрашивал ее мнение, пытаясь втянуть в общий разговор, причем каждый раз очень внимательно выслушивал ее слова, и выражение любезного интереса не сходило с его лица.
В середине чаепития появились Софи и Хью. Софи была, как всегда, весела и непринужденна, а Хью... Джин снова испытала то же восторженное удивление, что и в первый день своего пребывания в Стирлинг-даунс: Хью был очень красив. Влажные, зачесанные назад волосы, ослепительно белая рубашка, красный шейный платок, ладный твидовый пиджак — все шло ему.
Заговорили о гольфе, и Энтони снова занял свое место рядом с Джин, но тетя Силла тут же попросила его посмотреть ее «плимут», который не смогла завести утром. Хью поднял брови.
— Ну, Энтони, — спросил он брата, — что ты предпочитаешь, поболтать с Джин или покопаться в машине? Я могу сделать вместо тебя и то, и другое.
— Пойду, посмотрю «плимут», — ответил Энтони. ― Думаю, там сел аккумулятор.