«По крайней мере, я вечно молод», - знаете, даже такая мысль не утешает меня. Потому что в моем мире старение – это то, чего жаждут все. Я видел их, в детстве, - старики! К ним относились почтительно, потому что они светились счастьем. И немудрено – им посчастливилось найти истинную пару, ту, с которой можно состариться.
Сначала, в детстве, тебе вбивают, что старение и смерть – это то, к чему тебе надо стремиться. Потом, лет в шестнадцать, ты отрицаешь все это, всю эту древнюю мудрость и заветы родителей, говоришь – да пошло оно все! Зачем мне стареть, если все вокруг кричит мне о молодости и жизни! Я могу все, что угодно, прожить сколько угодно лет и начать все заново, как только захочу, а мне всегда будет восемнадцать! Ты прекращаешь думать о любви, ты старательно и настойчиво убегаешь от нее, ищешь развлечений, ни к кому не привязываешься и, как тебе кажется, живешь полной жизнью! Многие не выдерживают.
Человек – существо социальное. Только он способен рефлексировать по поводу одиночества. И именно это одиночество прибивает его к земле от небес и заставляет страдать. В настоящее время этот процесс начинается около двадцати пяти, когда молодые люди с грустными глазами стариков начинают судорожно искать свою истинную пару. Они ходят на свидания, присматриваются к окружению, едут путешествовать. Многие находят.
Согласно социологическим исследованиям, большинство истинных половинок живут в одном городе (какая ирония, если город этот огромен). Некоторые находят волею случая на отдыхе или в соседнем подъезде, но все!..
Кроме меня. Я был таким же. Сначала я решил, что пара мне не нужна, но, дожив до двадцати семи и не постарев ни на день, я задумался. Все мои знакомые уже заводили детей, клялись друг другу в вечной любви и безумно радовались первым морщинам. Моя мать смотрела на меня укоризненно. Она желала, чтобы до ее смерти я тоже кого-нибудь нашел, и я наконец образумился.
Я искал. Искал буквально везде, я, казалось, изучил всех в городе, но увы… никто мне не подошел. По рассказам я знал, что это почувствуется, когда ты увидишь ее. Ты поймешь, что она – твоя единственная и что именно с ней ты захочешь прожить всю жизнь и состариться вместе.
К тридцати я не прекращал искать. Я ездил в другие страны, я ходил по улицам, больше рассматривая людей, чем достопримечательности. Мои друзья становились старше, и в их компании я выглядел юнцом. Их дети росли, а я не старел. Я бросил старую компанию, когда мне исполнилось сорок. К пятидесяти, полвека спустя своего рождения, я не терял надежду, но стал менее увлеченным. Дети моих старых друзей выглядели как я, но теперь я был так далек от них, у меня были другие интересы и глаза взрослого мужчины.
Мне нравились девушки, правда. Я постоянно с кем-то встречался, но мы быстро разочаровывались друг в друге, понимая, что нам далеко до истинной пары. Я смотрел на них и понимал, что они не мои. Что всем им предназначен другой мужчина, который сделает их счастливыми.
Были в моей жизни и люди, которые не являлись истинными, но сходились и жили вместе, рожали детей, оставаясь молодыми. Я не считал это плохим. Они любили друг друга, но не так, как любят истинные. Они были скорее очень близкими друзьями. Долгое время я также «дружил» с одной девушкой, Анной. Мне тогда было пятьдесят шесть, а ей сорок. Она очень хотела ребенка, и я помог ей. Она ничего не требовала от меня и однажды просто исчезла. Я так никогда и не узнал, что случилось с моим сыном и с ней самой, хотя и пытался их разыскать.
В шестьдесят я похоронил мать. Отец мой погиб в горячей точке еще очень давно, поэтому она в одиночестве доживала свой век. Ей было восемьдесят два года и она так и не дождалась внуков. После ее смерти я опустил руки. Мне нравилось работать в своей компании, которую я основал тридцать лет назад и которая все еще процветала, но больше в жизни меня ничто не радовало. Смешно ли – шестьдесят лет одиночества?!
Я начал думать, что никогда не найду истинную пару, и подумывал познакомиться с кем-нибудь, похожим на меня, чтобы вместе жить в вечности, однако, как назло, все покидали меня, находя себе того единственного.
Я ждал. Ждал до конца своего сотого года на этой земле. Сменилось время – прошел целый век, и теперь я точно знал, что навеки останусь один.
*
Это было туманное утро двадцать первого века, когда все спешили на свою работу, а я не спеша гулял по городу. В последнее время дела у компании шли в гору, мы занимались поглощением маленького агентства, и теперь я мог наконец-то расслабиться. Я шел по изученным за сотню лет улицам, глядел на наступающую осень и размышлял о том, что приготовить на обед и как заполнить пустоту в груди, разрастающуюся к приходу осени. В последние годы я часто думал о том, что наше бессмертие сделало нас проклятыми, сверх-людьми, которые рады были бы обойтись без этого.
Я пнул какой-то камешек, хмыкнул, подумав о том, что в сто лет уже давно мог бы гнить в земле. Подумал о том, каким пессимистом стал. Порыв ветра сорвал с деревьев листья и понес их по дороге. На светофоре я остановился, покачиваясь с носок на пятки и разглядывая прохожих. На той стороне стоял паренек, ничем в общем-то не отличающийся от остальных. Никогда не мог определить, сколько прожил человек на самом деле – восемнадцать или шестьдесят. Он стоял, уткнувшись в свой телефон, и не обращал внимания на окружающих. Челка закрывала его лицо. Запищал светофор, и я двинулся вперед. Парень, видимо, чем-то увлекся, потому что не начал идти. Светофор замигал, а я поравнялся с ним. И тут он вскинул глаза. У меня внутри что-то перевернулось и бухнуло вниз, когда я встретился с ним взглядом. Он был обычным, таких сотни вокруг, самым обыкновенным, но что-то пригвоздило меня к месту. Он увидел моргающий светофор, хотел рвануть, но я резко вскинул руку, хватая его за рукав. Светофор стал красным, и парень недовольно вырвал рукав.
- Что творишь?! Я бы успел! – завозмущался он, убирая телефон и глядя на меня исподлобья. У него были русые волосы, челка, которую он смахивал вбок, злые глаза, которые кололи меня в самую душу. Я, наверное, впервые в жизни стушевался, захлопал ртом, не зная, что говорить.
Я понимал, что это Он. Я был в шоке, что это не Она, но этот парень точно был моим истинным. Я чувствовал, как в душе потеплело, она словно стала целой, а не половинчатой. Я находился в такой растерянности и так смешно выглядел, что парень хмыкнул.
- Ты чего, контуженный? – спросил он. – О, зеленый. Пока, - он махнул рукой, но я снова схватил его, теперь за куртку.
- Стой! - наконец сформулировал я все свои мысли. – Я не могу тебя отпустить.
- Это почему? – подозрительно спросил он.
- Потому что ты моя истинная пара. Разве ты не чувствуешь? – не знаю, как можно было не заметить тепло в душе. Оно же должно быть у всех… Хотя я понятия не имел. Мне говорили, что ты поймешь, но тут что-то неправильное. Со всей моей судьбой что-то неправильно. И пара моя неправильная.
- А должен? – еще более подозрительно спросил он, взирая на странного парня, втирающего ему про пары. – Слышишь, парень, ты это…
- Да стой! – я схватил его за руку и чуть не вздрогнул от прошившего меня удара словно от тока. Парень зато вздрогнул и отдернулся.
- Да чего тебе надо?! – видимо, он совсем молодой. Может, лет двадцать, а может, и меньше.
- Не понимаешь? – обреченно вздохнул я. – Ну давай хоть… не знаю… у тебя есть время сейчас?
- Знаешь, я не гей, что бы ты себе там ни придумал про пары. Может, я что-то и почувствовал, но это не значит, что я теперь буду «стариться» с каким-то придурком. Может, ты вообще ошибся! - воскликнул он. Мы начинали привлекать внимание. Но я не мог так сдаться после сотни лет ожидания.
- Время есть? Мы могли бы просто познакомиться, - я цеплялся за любую соломинку, я был готов на что угодно, лишь бы остановить его. – Или дай свой номер. Пожалуйста. Мы могли бы дружить. Или что-то типа того. Пожалуйста. Я так долго ждал. Ты точно Мой, - я говорил и говорил, а парень становился все краснее.