— Странно, — пробормотала она себе под нос, еще раз быстро оглядевшись. Жуткое ощущение, что за ней наблюдают не оставляло Вэл, цепляясь как липкая паутина. Она вздрогнула и поспешила к раздевалке, которая уже почти опустела. Бросив последний взгляд назад, Вэл направилась к шкафчикам. Но сначала она остановилась в туалете, чтобы вымыть руки — вдруг, и правда, бешенство. Она ополоснула шею и подмышки, прежде чем вернуться в раздевалку, чтобы переодеться в свою обычную одежду.
Линдси и Рейчел уже выходили, когда Вэл столкнулась с ними в коридоре. Линдси держала в руке ключи от машины. Увидев ее, они обе ухмыльнулись.
— Котенок вышел поиграть? — поинтересовалась Рейчел.
— Почти. Он был слишком напуган.
Линдси усмехнулась.
— Ты и твои животные.
— Она сама животное, — сказала Рейчел.
— Все люди — животные, идиотка.
— Знаю, именно это я и имела в виду.
Они толкали друг друга на ходу, Линдси обернулась через плечо, чтобы помахать и сказать:
— Увидимся завтра!
— Конечно, — согласилась Вэл.
А потом она осталась одна. Ее шаги отдавались эхом, когда она шла по каменному полу — каменному, потому что его легче чистить, предположила она — и мимо рядов шкафчиков, стоявших на страже, как армия металлических надгробий. На каждом висели кодовые замки, серебряные с красным циферблатом. Фамилии владельцев шкафчиков были написаны на полосках отслаивающейся клейкой ленты, приклеенной к верхней части шкафчика.
Кроме висящего замка, украшающего ее собственный шкафчик Вэл обнаружила кое-что еще. Кто-то оставил красную розу, торчащую из вентиляционных решеток на двери. Бумажная карточка упала на пол, бледная и обтрепанная, как мертвый лист, когда Вэл обхватила головку цветка ладонью. Изящным почерком, довольно резко склонившимся влево, кто-то написал:
«Возьми меня, да буду заточен!
Твой раб - тогда свободу обрету,
Насильем возврати мне чистоту!..»
Вэл неосознанно сжала стебель, и один из шипов пронзил ее палец. Капля крови впиталась в кремовую бумагу, словно запечатывая ее невысказанным обещанием.
От кого это?
И были ли они все еще здесь? Наблюдают?
Она подумала о черной вспышке, которую заметила в пустынном дворе, о тенях, которые видела краем глаза в школе, когда оставалась одна. Хотя, может быть, и не одна. Вэл закусила губу, открыла шкафчик и запихнула одежду в рюкзак. «Здесь никого нет. Я заберу одежду домой, но здесь никого нет».
Где-то рядом с дверью раздался звук. Это могла быть вода, бегущая по трубам, или какое-то движение у одного из шкафчиков. Она отступила назад, прижимая рюкзак к груди, а затем подпрыгнула, когда ледяной металл ее собственного шкафчика проник сквозь тонкий материал спортивной формы, как холодный палец, пробежавший по ее позвоночнику.
— Эй? Здесь кто-то есть?
Тишина. Затем она снова услышала звук, на этот раз более мягкий, как будто играющий с ней. Она не могла сказать, было ли это плодом ее воображения или реальностью. Ей показалось, что она слышит чье-то дыхание. Этого оказалось достаточно, чтобы она выскочила из раздевалки обратно в коридор. Она могла поклясться, что расслышала смех, очень слабый, принесенный порывом ледяного воздуха.
Нет. Она резким рывком застегнула рюкзак и выбежала из здания на слегка дрожащих ногах. Выбросила розу в мусорный бак. На мгновение ей стало плохо — кто-то потратил на это деньги, — но Вэл стряхнула с себя чувство вины. Сами виноваты, раз потратили деньги на такую глупую шутку.
А если это не шутка?
Тогда кто-нибудь в этом признается, решила она. Может быть. Вэл все равно оставила записку. Она не могла знать, что за ее действиями следят — и молча одобряют. Когда Вэл шла к стоянке, где ее ждала мать, чтобы забрать, из-за одного из дубов появился человек. Длинными пальцами он осторожно вытащил розу из мусорного бака и аккуратно отделил бутон от стебля ногтями, прежде чем спрятать его в карман черного плаща.
***
Белый «Камаро» семьдесят седьмого года выпуска чуть не столкнулся с «Хондой Сивик» цвета шампанского миссис Кимбл, когда она пыталась вырулить со школьной парковки. Она нажала на клаксон, к большому смущению Вэл, когда старая машина промчалась мимо.
— Идиот, — решительно заявила мать. — Бедная машина, над ней нельзя так издеваться. С таким водителем она долго не протянет.
Вэл ковыряла кутикулу и молчала, позволяя матери возмущаться. Что та и сделала. Обстоятельно. Пока не опомнилась и не спросила почти рассеянно:
— Как прошла тренировка, Вэл?
— Хорошо, — ответила Вэл. — Я улучшила свое время с прошлой недели.
— Это замечательно, дорогая. Сколько сегодня?
— Шесть минут и сорок секунд, — в голосе Вэл застенчиво прозвучала гордость.
Миссис Кимбл рассмеялась.
— Интересно, в кого ты такая быстрая? Твой отец не стал бы бегать, имей он компьютер, и, видит бог, я никогда не пробегала милю лучше, чем за девять минут. Даже в расцвете лет. — Она печально покачала головой. — Это было очень, очень давно.
— Девять минут — это не так уж плохо, мама.
— Да ладно, — сказала мать. — Я старая черепаха.
— Нет, это не так — я думаю, ты выглядишь великолепно!
Мать Вэл скосила глаза на дочь.
— Это так мило. Что ты хочешь?
— Ничего. Я просто… — Вэл замолчала, поняв, что мать шутит. — Не смешно, — пробормотала она, скрестив руки на груди и глядя в окно.
— Прости. Это было неправильно с моей стороны. Что скажешь насчет кофе, чтобы отпраздновать твою победу?
Вэл украдкой взглянула на мать.
— Можно мне большой стакан?
—Ты можешь получить, — решительно сказала мать, — все, что захочешь.
***
После визита в «Старбакс», Вэл вошла в дом и поднялась по лестнице в свою спальню с большим стаканом фраппучино мате в руках. Она на мгновение остановилась в дверях, оглядывая комнату со слабой улыбкой. Как бы банально это ни звучало, ее спальня была ее убежищем. Белый ковер, белые стены, пушистое розовое одеяло, мягкое, как облако. Книжная полка, придвинутая к дальней стене, под окном, со всеми ее любимыми книгами из детства, которые не так давно заполняли самую нижнюю полку. Стопка компакт-дисков, беспорядочно сложенных рядом с ее ноутбуком — Келли Кларксон, Тиган и Сара, Дэвид Кук и Мишель Бранч. Стопка компакт-дисков, спрятанных в ее шкафу, но не пыльных — «ЭнСинк», Бритни Спирс (все альбомы, кроме одноименного) и горстка артистов, крутящихся на радио Дисней.
Да, она дома. В безопасности.
И все же в кармане ее спортивных шорт стихотворение прожигало дыру, шепча угрозу, которую Вэл еще не понимала. Ее улыбка исчезла, когда она посмотрела на него во второй раз. Слишком хорошо написано, чтобы быть произведением ученика — Вэл чувствовала это, прочитав слишком много творений своих друзей, особенно Лизы. Она подозревала, что его откуда-то позаимствовали. Скорее всего ответ найдется в интернете.
Пора — это выяснить.
Она поставила стакан на тумбочку, бросила рюкзак перед шкафом и села за ноутбук. Чтобы сузить круг поиска, она заключила строки строфы в кавычки. К своему удивлению, добилась результатов гораздо быстрее, чем ожидала. Стихотворение представляло собой отрывок из произведения Джона Донна, современника Уильяма Шекспира, жившего в елизаветинской Англии. Оно называлось «Разбей мое сердце»:
Бог триединый, сердце мне разбей!
Ты звал, стучался в дверь, дышал, светил,
Но я не встал… Так Ты б меня скрутил,
Сжег, покорил, пересоздал в борьбе!..
Я - город, занятый врагом. Тебе
Я б отворил ворота - и впустил,
Но враг в полон мой разум захватил,
И разум - твой наместник - все слабей…
Люблю Тебя - и Ты меня люби:
Ведь я с врагом насильно обручен…
Порви оковы, узел разруби,
Возьми меня, да буду заточен!
Твой раб - тогда свободу обрету,
Насильем возврати мне чистоту!..1
На сайте были перечислены и другие работы, и Вэл прочитала первую пару из них. Больше всего ей понравилось «Предостережение». Остальные сонеты были либо слишком запутанными, чтобы понять, либо настолько темными, что она не хотела понимать смысл, вложенный в них. «Разбей мое сердце» попадало в обе категории, но особенно в последнюю. «Возьми меня? Буду заточен? Насилие?» — эти слова и фразы вызывали в ней жестокие образы, заставлявшие содрогаться. Почему-то ей казалось, что автор записки рассчитывал именно на такой эффект.