- Это письмо об окончании строительства форта Ле-Кур на острове Душ. Того, о котором мечтал ещё ваш отец. Как и мой.
Ричард снова скрипнул зубами. Сам он не разделял надежд своего отца относительно экспансии на материк, ему вполне хватало того, что дарила королевству земля Альбиона. Однако, именно это зачастую служило поводом для части аристократии упрекать его в инертности и отсутствии сильной воли – так же, впрочем, как другая её половина упрекала герцога Анжуйского в излишней склонности к риску.
- Благодарю, - сухо сказал он и передал свиток стоявшему рядом лакею.
Дезмонд ещё раз поклонился с усмешкой и направился к выходу.
Он успел сделать не более двух шагов, когда взгляд его упал на Андрэ, стоявшего в стороне от других гостей.
Торжественная часть уже подходила к концу, и многие разбились на кучки, обсуждавшие каждая свои дела, и только Андрэ стоял в одиночестве, всё так же глядя на короля из-под полуопущенных век.
Теперь, когда разговор Ричарда с его непризнанным братом подошёл к концу, Андрэ невольно перевёл взгляд на гостя, которого ему не доводилось ещё видеть при дворе.
Андрэ был при короле уже восемь лет, с тех пор, когда самому ему исполнилось четырнадцать. Он присутствовал на всех торжествах и личных встречах – Ричард будто бы опасался оставить его в одиночестве хотя бы на минуту. Но Дезмонд не бывал на балах, устроенных его величеством. Он устраивал свои, в пику монарху, но на них не бывали ни король, ни Андрэ.
Андрэ слышал о том, кто называл себя братом короля. О Дезмонде говорили, что он груб и нелюдим, жесток и алчен.
Андрэ невольно улыбнулся, когда поймал взгляд Корнуэльского. Нет, этот человек не мог быть так коварен, как о нём говорили. Не более, чем сам Андрэ.
***
Уже поздно вечером, сидя в своих апартаментах – пустых и тёмных от подступавшего со всех сторон одиночества, Андрэ вспоминал этот вечер и все другие вечера, на которых он должен был видеть, но никогда не видел Дезмонда из Корнуола.
Андрэ перебирал в голове сплетни и слухи, размышляя, что же из слышанного им при дворе правда, а что нет.
Ричард был прав, Андрэ не думал о нём – но не потому, что не чувствовал ничего к своему благодетелю. Андрэ давным-давно, ещё в тот год, когда Ричард забрал его из семьи, запретил себе думать о ком бы то ни было с любовью.
Правило было просто и действовало идеально. Оно не позволяло замёрзнуть холодными зимними ночами, когда за окном выстукивал свою тихую песню дождь, а единственного, кто смел входить в его комнаты, согревали чужие объятия.
Сначала была Элеонора. Андрэ даже не пришлось ничего делать – девочка сама сломала себе шею, катаясь на лошади. Она была бесплодна, и Ричард не слишком горевал о её смерти, уже через несколько месяцев утешив себя браком с другой.
Вторую жену короля звали Кэтрин, и с ней дело обстояло сложнее. Какое-то время Андрэ всерьёз думал о том, что этот брак сложится. Он не знал тогда, радовала ли его эта перспектива или печалила – ведь рождение наследника означало как свободу, так и нищету.
Ответ на этот вопрос Андрэ нашёл неожиданно, когда, застав супругу с любовником, Ричард приказал отрубить ей голову.
В ту ночь он пришёл к Андрэ с руками, испачканными в крови, и глазами, горящими, как глаза болотного льва. Он был зол и нежен одновременно, и Андрэ понял, что хочет сказать король: с ним будет так же. Если он разочарует.
С тех пор Андрэ понял, что мало быть тем, кто понравился королю. Ему придётся оставаться тем, кто пленил сердце Ричарда, что бы он ни выбрал – золотую клетку или свободу без титула и денег. Потому что иначе он просто умрёт.
Сделав это открытие, Андрэ сделал и ещё одно – он не боялся смерти. Ему было всё равно. Куда больше он боялся проиграть Ричарду, подчиниться ему и быть убитым по его воле, – и он играл, как умел, все последующие два года.
До тех пор, пока Ричард вновь не поставил вопрос о браке. Поставил неловко, будто был не королём, а лакеем, и Андрэ ответил ему, что тот может делать всё, что пожелает.
Ричард не преминул воспользоваться этим дозволением и приволок во дворец новую жену. Но Андрэ знал, что его ответ лишь распалил короля. Ричард не терпел вокруг себя тех, кто не принадлежал ему телом и душой, и до тех пор, пока хотя бы кусочек Андрэ принадлежал ему самому, у него был шанс выиграть в этой игре.
Андрэ знал, что грань, по которой он ходит, предельно тонка – потому что если он пожелает удержать недоступным королю слишком многое, то рискует отправиться вслед за Кэтрин. А если удержит слишком мало – разделит судьбу Элеоноры. Но он был уверен, что удержится на этой тонкой, как лезвие шпаги, дороге.
Он был уверен до тех пор, пока там, в тронном зале, не почувствовал на себе взгляд Дезмонда. Взгляд, который согревал его до сих пор, хотя в нём не было ни грамма тепла.
Андрэ поднёс к губам кубок с подогретым вином и улыбнулся. Новые фигуры сулили новое удовольствие от игры.
***
Дезмонд стоял у окна, глядя на дождь, стучавший по глади пруда. По другую сторону от флигеля, выделенного ему королём, стоял каменный грот, но встреча, назначенная в гроте в два по полуночи, сорвалась.
- Мне кажется, нам нечего тут делать, - сказал Дезмонд, не оборачиваясь.
- Всё ещё может пройти успешно, милорд, - услышал он голос из-за спины.
- Всё кончено, Кормак. Ещё не рассветёт, как мы услышим его крики. Остаётся только радоваться, что он не знает наших имён.
Кормак шагнул к окну, и тусклый свет луны озарил лицо молодого человека, которого Дезмонд привык представлять, как своего пажа. Несмотря на молодость, Кормак, двоюродный племянник герцога, обладал цепким взглядом человека, успевшего повидать смерть.
- Тем более наш отъезд будет выглядеть неудобно.