- В одночасье не скумекаешь, кочерыжь тя через полено!
Буба вспрыгнул на стол, топнул сапогом, что было мочи, потом еще раз - пяток он не жалел.
- Молча-ать! Всем молча-а-ать!!!
От дикого шума проснулся папаша Пуго. Не разобравшись, в чем дело, он с воем и визгом пронесся через всю комнату из своего угла прямо к окну - и сиганул в него. Через мгновенье округу потряс истошный вопль, видно, приземлился папаша не слишком удачно.
- Матерый человечище, - задумчиво проговорил в тишине Бегемот Коко и скрестил на груди все четыре руки.
- Одно слово - работник! - поддержал его Хреноредьев. Ноне таких и не осталось, повымерли все.
Буба сразу как-то успокоился, спихнул со стола Пипку. Выпил воды из жестянки - вода была ржавая и отдавала керосином.
- Думайте, придурки, или всем загибаться, или...
- Чего примолк, договаривай! - Бегемот был настроен решительно.
- ...или будем сообща отыскивать виновных! Понятно?!
- Мазуту объелся, что ль! - не выдержал Хреноредьев. - И где ж ты его, виновного-то, отыщешь теперя?! Она, гадина, умотала, как ее, эта, горбатая которая... Да и не возьмешь ведь голыми руками, едрит тя дурошлепа!
Бегемот кивал. В такт движениям его огромной головы, покачивалась мясистая, на пол-пуда, губа, глаза были туманны.
- Инвалид прав.
- Дурак ты, Коко, недоделанный! И Хреноредьев твой - остолоп, тупица, дебил! - Буба был готов выпрыгнуть вслед за папашей Пуго в окошко. Он с трудом сдерживал себя, чтоб не перейти в рукопашную с членами поселкового совета. - Дегенераты! Не надо никого искать и ловить! Это дохлый номер! Выдвинем своего, нашенского виновного, обяжем... и сдадим туристам, дескать, весь спрос с него! Понятно?!
В комнате стало совсем тихо.
- Ну, какие будут предложения? Кто чью кандидатуру выдвигает?! Пошевеливайте мозгами, кретины!
Тишина стала зловещей.
- Иначе всем крышка!
В эту минуту что-то зачавкало, захрюкало. Завоняло псиной. Сначала появились две огромные мохнатые лапы, они вцепились в края подоконника из-за окна. Потом показался и сам обладатель лап - папаша Пуго. Он залез внутрь, уселся на подоконник, поскреб волосатую грудь и радостно осклабился.
- Гы-ы, гы-ы!
Все как один уставились на него.
- Выбирать надо лучших! - твердо произнес инвалид Хреноредьев. И добавил от полноты чувств: - Едрена-матрена!
Котособаченок Пипка осторожно, оставляя мокрые следы, пополз к выходу. Папаша Пуго поймал его длиннющей своей лапой, поднес к обезьяньим губам, поцеловал слюняво, потом прижал к груди и стал медленно и тяжеловато поглаживать.
- Лучше обходчика Пуго в поселке никого нету, - сказал Бегемот Коко.
- Гы-ы, гы-ы, гы-ы! - папаша Пуго любил, когда его хвалили.
Буба Чокнутый слез со стола, оправил комбинезон на впалой груди, откашлялся и, стараясь придать голосу солидное звучание, вопросил:
- Будем голосовать?
- А как же, едри тя кочергою!
- Я попрошу воздержаться от реплик! Кто за нашего доблестного и достойнейшего посельчанина, передовика и трудягу папашу Пуго, поднять руки.
Бегемот задрал вверх все четыре. Инвалид Хреноредьев махнул своим обрубком. Доходяга Трезвяк проголосовал не сразу, будто было о чем думать! Молчавшую до того мастерицу и активистку Мочалкину-среднюю насилу добудились, но и она, озираясь помутневшим сиреневым глазом, позевывая и роняя слюну, последовала общему примеру.
Буба Чокнутый с приторной улыбкой на синюшных губах направился было к избраннику. Но остановился на полдороге - уж больно от того воняло - и торжественно провозгласил:
- Это большая честь, поздравляю!
Папаша снова осклабился и на радостях напустил еще лужу. Но теперь это не имело ровно никакого значения.
Хитрый Пак очнулся от холода. Никогда в жизни он так не замерзал, пробрало до самых костей, до позвоночника. Его мелко, но неудержимо трясло.