- Конечно, - говорит он с сарказмом.
- Ладно, но я хочу, чтобы ты мне нравился. – Хоть это правда.
- Почему? – спрашивает он. – Почему тебя это волнует?
- Потому что это волнует Анжелу.
- Ааа. И это делает тебя хорошей подругой.
- Наверное.
- Значит, ты хочешь, чтобы я тебе понравился, но получается не очень, - со смехом говорит он. – Почему?
- Потому что я не знаю, что ты из себя представляешь, - отвечаю я. Это тоже честно.
Он поднимает руки ладонями вверх, что значит, ты все видишь.
- Нет, - говорю я. – Ты ангел.
- Спасибо, что напомнила.
- Но ты ведешь себя не как ангел. Ты не чувствуешь себя таковым. Ты не говоришь, как они.
- Понимаю. И много ангелов ты знаешь? – спрашивает он.
Вот черт. Я не хотела, чтобы разговор коснулся меня или ангелов, которых я знаю. Ангела, в единственном числе. Я отворачиваюсь, наблюдаю, как последние лучи солнца исчезают за горизонтом. Под нами площадь, люди напоминают крошечных муравьев на камне, семенящих вокруг, и внезапно я ощущаю себя такой далекой от них, будто принадлежу к другому виду, и я одна, наблюдаю за ними, но не способна стать частью их мира.
- Знаешь, не все мы одинаковые, - говорит Пен. – Ангелы.
- Я понимаю. Но ты выглядишь, как один из нас, хоть таковым не являешься. Так что я не понимаю, в какую игру ты играешь и чего хочешь от Анжелы.
Я поднимаю на него глаза. Веселье исчезло из его глаз. Он пробегает пальцами по волосам, затем тяжело вздыхает.
- Я никогда не походил на других, - говорит он после секунды раздумий. – Никогда. Их радость и оптимизм, их служба, непоколебимая вера в то, что Он хочет. Стражи, влюбляющиеся в людей так сильно, что их убивало видеть, как те умирают, словно прекрасные бабочки. Или печальные, ненавидящие людей за их свободную волю и Его за то, что дал ее им. Я не люблю и не ненавижу людей. Я уважаю их. Они определяют себя, как мы ангелы никогда не сможем. Они лгут и спокойно спят, сквернословят, и так отважно пытаются познать себя. Кто я? Спрашивают они себя. Зачем я здесь?
Не знаю, что на это ответить. Именно об этом я спрашивала себя прошедшие два года. Делает ли это меня человеком, что я продолжаю задавать вопросы?
- Я думаю, Анжела красивейший человек, даже если она и больше этого. Ты тоже. И да, я самозванец. Я притворяюсь молодым. Это единственный способ для меня почувствовать хоть что-нибудь.
Он кажется усталым, грустным. Может, я излишне строго судила его, думаю я. Я ограниченная, это точно. Но я все еще не могу прочесть его. Я не могу заглянуть в его сердце и понять, хорошие ли у него намерения. Так без раздумий, я поворачиваюсь и накрываю его руку, лежащую на перилах, своей.
Его глаза сверкают. Кожа холодная, гладкая, но твердая, как у статуи. Он печально мне улыбается.
- Требуется очень много энергии, чтобы быть человеком, пусть даже только снаружи, - говорит он, и на секунду позволяет мне увидеть то, что скрыто за оболочкой: его душу, размытую, словно кто-то наставил вокруг него клякс. Его душа серая. Холодная. Почти бесцветная. Я чувствую, как он устал от самого себя, как смирился с тем, что его существование бесконечно, день за днем, до конца света, и даже тогда он не знает, что случится и изменится ли что-нибудь для него.
- Люди так боятся смерти, но смерти не существует, - шепчет он. – Есть только иллюзия. Мы никогда не исчезаем. Мы навсегда останемся такими. Навечно.
Ангел может заставить вечность звучать, как кошмар.
- Ты должен оставить Анжелу в покое, - твердо говорю я. Потому что Анжела заслуживает кого-то хорошего. Возможно, Пен не злой. Но и не добрый. Она заслуживает того, что будет сходить по ней с ума из-за нее, из-за ее невероятного ума, огромной доброты и маленьких причуд. Не только из-за ее «человечности». Она заслуживает кого-то реального.
Пен убирает руку, снова ухмыляется, его замытые очертания останавливаются и застывают. Он закончил показывать мне правду.
- Я пытался сопротивляться, - говорит он. – Ты хоть раз пробовала ей отказать?
- Значит, ты недостаточно старался.
- Это немного лицемерно, - говорит он жестко, - ты разочарована, что я притворяюсь кем-то, кем не являюсь.
- О, правда? И почему же?
- Потому что ты тоже не человек. Но хочешь им быть.
Дыхание перехватывает. Это правда. Я больше ангел, чем человек. Но он не может этого знать. Или может?
- Я человек, - возражаю я. Мне хочется солгать, сказать ему, что я ангел всего на четверть, что моя ангельская кровь настолько разбавлена, что она не играет никакой роли, и я лишь в шаге от того, чтобы быть нормальной, но боюсь, что он видит меня насквозь и это только усугубит ситуацию. Я укрепляю ментальную стену, которую воздвигла между нами. – Я никем не претворяюсь.
- Ты ребенок, претворяющийся, что сидит за столом взрослых, - говорит он.
- Если я ребенок, то Анжела тоже, - огрызаюсь я.
- Несомненно. – Он вздыхает, словно это место внезапно ему наскучило, проводит рукой по волосам. – Нужно найти ее. Уже темнеет.
ГЛАВА 13. АНЖЕЛА
(Переводчик:Наталья Цветаева ; Редактор:[unreal] )
Поездка в Ватикан не удалась. Все это написано у Клары на лице, когда я возвращаюсь из ванной. Ей не понравился Пен. Он никогда ей не понравится. Она думает, он слишком ангел, слишком особенный, слишком хорош для меня. В конце концов, я всего лишь Димидиус.
- Да кто дал ей право меня судить? – возмущаюсь я позже, после того, как ускользнула из дома и буквально напала на него в его квартире. Он гладит меня по волосам, пытаясь утихомирить, но я все еще в бешенстве. – То есть, она ведь тоже не безупречна.
- Она беспокоится за тебя, - говорит он.
Я поднимаю на него глаза. – Не делай этого. Не делай вид, будто предупреждаешь меня. Я думала, мы с этим уже закончили.
- Я - ангел, - просто говорит он. – То, что между нами не нормально. Клара хочет для тебя чего-то нормального.
- Ну, а я не хочу, - я прислоняюсь к его груди, прижимаясь к ней поцелуем. – Не знаю, почему для нее это так важно. Она должна лучше всех это понимать. Да ради Бога, ее мать замужем за ангелом!
В тот момент, когда я это произношу, я понимаю, что предала ее.
Пен напрягается, его рука застывает на моей обнаженной спине. – Что?
Я сажусь и оправдываюсь, натягивая простынь, чтобы прикрыться. – Я не должна была тебе этого говорить, - говорю я, - то есть, пожалуйста, не…
- Не буду, - мягко говорит он, словно разговаривает сам с собой. – Это не имеет к тебе никакого отношения, - говорит он, и я не уверена, что он под этим подразумевает. Он сурово смотрит на меня. – Но ты должна быть осторожнее. Если узнают падшие, они устроят охоту на нее.
- Ладно.
Он снова притягивает меня к себе. Около минуты мы лежим молча. – Анжела, это глупо, - наконец говорит он.
Я закрываю глаза. – Если это глупо, то я не хочу быть мудрой.
- Ты не безразлична мне больше, чем я мог ожидать, - говорит он. – И я… наслаждаюсь этим.
- Я тоже.
- Но я не могу полюбить тебя. А ты заслуживаешь любви. В этом Клара права.
Я проглатываю комок в горле. – Прямо сейчас мне не нужна любовь, - шепчу я. – Договорились?
- Договорились, - говорит он, затем я целую его, будто могу сделать вид, что этого разговора не было, словно могу заставить исчезнуть все, кроме нас. И на какое-то время так и происходит.
Когда я возвращаюсь домой, Нонна сидит на ступеньках. Ждет. Она поднимается, когда видит меня.
- Так это правда. Ты была с парнем. Всю ночь.
Я заставляю себя выглядеть буднично. – Это Клара тебе сказала?
- Мне не нужна Клара, чтобы докладывать, - говорит она. – Тебя испортили.
- Ох, Нонна, не будь так драматична.
Она ударяет тростью по гравию. – Твоя мать не за этим тебя сюда послала.
- Так за чем же? – выпаливаю я в ответ. – Может, чтобы избавиться от меня на пару месяцев? Чтобы побыть одной без обременяющего ребенка, да?