Соблазнить верную - Золотаренко Татьяна

Пролог

Туманный свет от прожектора освещал пустующую сцену. В зале стояла звенящая тишина. Аню гримировали в три пары рук и, закрыв глаза, она только отдалась во власть играющих на лице кистей. Через час премьера, и ее сердце вздрагивало от этой мысли.

– Твое место в первом ряду, – вдруг откуда-то прозвучал голос Вадима Яковлевича.

– Что значит… в ряду? – отчаянно воскликнула она, не отрываясь от процесса гримирования. – Я актриса!

– Ты – зритель! – Резко подчеркнул тот.

Внутри что-то оборвалось. Сначала захотелось убежать… Но сиюминутно было принято решение остаться и противостоять этой несправедливости…

– За что? – подавив в себе слезы, Аня с мольбой посмотрела куда-то вверх, стараясь сдержать рыдания, дабы сохранить грим на лице в должном виде.

– Смотри и поймешь!

Она, и правда, оказалась в партере. Осмелившись поднять взгляд на сцену, Камушкина с ужасом обнаружила, что в образе ее героини на подмостках показалась другая женщина.

«Что за… недоразумение? Это как называть? Режиссер нашел дублёршу, похожую на меня, словно две капли воды?» И она… да, нужно признать, что эта актриса – подлинная Милена Маркова! И роль идет незнакомке куда лучше, чем Камушкиной. И белое платье с открытым декольте, играющее «лепестками» и летящее при ходьбе, – оно к лицу этой актрисе куда больше. И взгляд… этот соблазняющий манящий взгляд Милены… Вадим добивался от Ани именно такого образа, который ей оказалось немыслимо тяжело исполнить.

Но исключительно не хотелось признавать, что роль чужая. И этот факт тяжело не заметить окружающим… О Боже! Зрители увидят и сразу отметят, что Анна Камушкина – бездарна! Что она не сумела справиться с ролью легкомысленной распутницы Милены, а дублёрша, по сравнению с ней, оказалась на высоте… Какой позор! Что будет с карьерой актрисы?

«Так, успокойся, Аня! Возьми себя в руки!» – мысленно вторила она.

Вернемся к пьесе: что это за акт? Сквозь застилающую пелену слез Анна попыталась рассмотреть происходящее на сцене. Кто-то переиграл постановку? Внёс правки в сценарий?

– Сценарий правишь ты сама, – откуда-то шептал Вадим.

– Перестаньте прикидываться суфлером! – возмутилась Аня. – Вы навязываете мне фальшивые вещи!

Ее сердце сходило с ума от ревности… на сцене должна быть она! Это она, Аня – ведущая актриса. И главная героиня не сможет без нее! Так, сейчас она что-то предпримет… и покажет, кто здесь лучший и кому принадлежат аплодисменты зрителя.

Но… динамичная смена интонации музыкального сопровождения вместе с появлением новых декораций на мгновение остановили ее порыв… Милена Маркова застыла на сцене в ожидании…

А это кто? Из-за открытых кулис появился образ новой героини… и, кажется, она тоже была… главной. Роскошное платье, холодное лицо, надменный взгляд… на голове сверкала диадема.

– Я – королева сцены, – торжественно представилась актриса.

И тут Аня не выдержала и, вскочив со своего места, воскликнула:

– Ты – самозванка!

И только потом она задалась вопросом: что за дешевые реплики? Что за ничтожный спектакль? Где драматург? Он вообще видел этот позор?

Нужно прекращать фарс и открыть всем, кому на самом деле принадлежит эта роль. Взбежав на подмостки, Аня приблизилась к обеим актрисам, и сквозь тщательный грим на их лице она вдруг сумела рассмотреть то, что вынудило остолбенеть на месте: у обеих актрис… одинаковые черты лица… и эти черты принадлежали ей, Анне!

– Вы… кто такие? – озлобленно спросила Камушкина, готовясь собственноручно сбросить двойников со сцены.

В ответ «королева» приложила руку к груди и, представляясь, монотонно произнесла:

– Тщеславие! – затем указала в сторону Милены Марковой: – Блуд! – и, к огромному удивлению, указала на Аню: – Зависть!

Повторив круг, она проговорила:

– Тщеславие. Блуд. Зависть. Тщеславие. Блуд. Зависть.

Это звучало вновь и вновь, монотонная «считалочка» и гипнотическое наблюдение за движением пальца вскружили ей голову, и Анна проснулась.

Глава 1. «Главное, дать девочке понять, что она нуждается в этом больше, чем думает»

Он видел ее ангелом… таким лёгким, грациозно плывущим, чуточку оторвавшись от земли, словно хождение не было ему знакомым. В этом грязном городе остались ангелы? Они еще существуют? Но как выживают среди копоти гнева, каверзного сплетничества, едкой и противной гордыни? Нет! Она – не ангел, она – простота, вопиющая и непосредственная.

Среди всех этих «штучек» с тщательным и броским макияжем, которые демонстрируют себя некими избранными персонами, Анечка казалась простенькой провинциальной девчушкой. Нет, ее нельзя назвать неухоженной или старомодной. Она выглядела утонченной и какой-то… возвышенной, что ли. Настоящей, такой, как тургеневская девушка: образ абсолютно непопулярный в нынешнее время, но так необходимый губящему себя обществу.

И даже в таком культурном месте как театр необыкновенность Анны Камушкиной сильно ощущалась. Что-то невероятное таилось в образе, живущем внутри каждой женщины и скрывающимся от глаз мужчины для того, чтобы явиться во всей своей красе в самый неподходящий момент.

Наверное, Вадим Яковлевич так представлял себе женскую загадку – такую неповторимую и обязательно присущую изюминку, несколько отличаемую особенности одной женщины от другой. Но ему, человеку с творческой душой и горячим темпераментом, в тридцать пять казалось, что они уже давно потеряли свое умение скрывать внутри себя тайны – все изюминки были им обнаружены и приняты на вооружение. Поэтому Анечка Камушкина, не так давно появившаяся в его жизни, стала не просто неопознанным объектом, но и каким-то предвестником открытия нравственного раритета.

Вадим Яковлевич, всего-то на десять лет превосходивший в возрасте это очарование, поначалу попросту не знал, как себя вести в ее обществе.

«Да она манит меня! – едва сдерживая в уголках губ похотливую ухмылку, говорил он. – Сама ведь притягивает. Нравлюсь, что ли?»

И правда, легко взмахнув кистью, Анечка что-то шептала, бросая в его сторону томный взор. Зовет? Хотелось подойти, как вдруг по отведенному взгляду стало понятно – репетирует. «Ковалев, ты – в театре», – с недовольством он мысленно себя «ущипнул», приземляя нахлынувшее вожделение.

Но Сергей, сценарист и исполнитель главной роли, прервал посадку его мыслей внезапным вопросом:

– Вадим, где ты взял эту прелесть? К моему великому сожалению, замужнюю прелесть.

Режиссер только криво улыбнулся и отвел взгляд, пряча за мнимым равнодушием образ проснувшегося хищника.

– Да позвонил один товарищ, попросил посодействовать… Счеты старые. Родственница его какая-то. Пригласил на пробы. А она талантливой оказалась.

Лицо Ковалева предательски покраснело. Сивков делал вид, что не замечает смущения начальства. А может, и правда, не замечал.

– Откуда ты знаешь, что замужняя? Кольца-то нет, – со скрытой досадой поинтересовался Вадим, бросая беглый взгляд на правую руку Анечки, застывшую в воздухе.

– Так вы тоже вроде женаты, – отметил с иронией Сергей и указал взглядом на пустующий палец режиссера.

Тот недовольно скривился.

– Да мало оно мне, располнели пальцы… Никак не дойду в ювелирную, чтоб раскатать.

– А-а-а, – продолжал улыбаться тот, прекрасно осведомленный истинными причинами отсутствия обручального кольца. – Моя сестра Ольга с Анной сдружилась. Учились они в одной школе актерского мастерства. Кое-что знает о ней. И о замужестве тоже.

– Правда, что ли?

– Да.

– Почему я не видел данных в ее анкете?

– Не могу знать.

Тот задумчиво потер лоб.