– Подъем в пять утра, мадемуазель, – сообщила молоденькая монашка, которая меня привела.
Я вздрогнула. Мы в замке тоже вставали рано, но не настолько. Не мешкая, я разделась, повесила платье на спинку кровати и забралась под тонкое одеяло.
7. Немного о королевской семье
Проснулась я от звонких голосов, что раздавались в спальне. Открыла глаза. Рядом с моей кроватью собрались, должно быть, все девочки пансиона. И выглядели они для пяти утра на удивление бодро.
– Ты новенькая?
– Откуда ты приехала?
– Как тебя зовут?
Я была уже достаточно взрослой, чтобы понимать – в любом коллективе (от воинского отряда до такого вот маленького школьного класса) есть лидер, а есть те, кто охотно ему подчиняются. И верховода в этой шумной девичьей толпе я заметила сразу.
Она стояла чуть поодаль. Делала вид, что новая ученица не интересует ее ни в малейшей степени. И только в глазах ее – больших, красивых – сияло то же любопытство, что и у ее подруг.
– Я – Алэйна, приехала из Аранака.
– Из Аранака? – восторженно повторил кто-то. – Это же жутко далеко!
– Это такая глушь! – пренебрежительно фыркнула та, которую я мысленно назвала «принцессой».
Она была одета в такую же простенькую ночную сорочку, как и остальные, но на ней это серое холщовое одеяние смотрелось почти роскошно.
Мне не хотелось ссориться, но я понимала, что промолчать сейчас – значит, изначально признать себя проигравшей.
– А вы, простите, не знаю вашего имени, должно быть, прибыли сюда из самой Лимы?
Лима была столицей Линарии и, по слухам, самым красивым городом, какой только можно было себе вообразить. Мы с Ви никогда там не были, но отец обещал, что отвезет нас туда, как только мы достигнем возраста, позволяющего бывать на балах.
Девочки сдержанно захихикали, а моя соперница заметно смутилась. Судя по всему, она тоже не была столичной жительницей.
Впрочем, от признания очевидного факта ее избавило появление всё той же молодой монашки, что вчера привела меня сюда.
– Девочки, как можно? Вы еще не одеты!
Раздались испуганные охи, и все мы, как стайка потревоженных птичек, метнулись умываться-одеваться.
Мой желудок уже требовал подпитки, но после того, как мы, уже вполне одетые, выстроились парами, повели нас вовсе не в столовую. Я оказалась в паре с милой рыжеволосой девочкой, которая, когда я оказалась рядом с ней, улыбнулась приветливо, но робко.
Мы пришли в церковь – небольшую, но очень красивую. Просыпающееся солнце пропускало свои лучи сквозь разноцветные витражи, и красные, голубые, желтые огоньки отражались на стенах и придавали помещению особенно торжественный вид.
Мы расселись на скамьях и долго – не меньше часа – молились. О процветании обители, давшей нам кров. И о благополучии членов королевской семьи Линарии. О короле Дидье Втором, о королеве Луизе и о наследном принце, имени которого никто не знал.
Я изучала историю Линарии и прекрасно знала, почему принц для всех на протяжении уже стольких лет остается безымянным. И всё равно, говоря о королевской семье, мы с Вивьен, любили обсуждать именно эту тему. И, судя по всему, умы девочек в пансионе она тоже будоражила.
Уже в столовой, за завтраком, высокая темноволосая баронесса Шанталь де Оберон мечтательно сказала:
– Ах, как здорово было бы повстречаться с принцем именно сейчас, когда никто еще не знает, что он – принц. Уверена, я сразу узнала бы его!
– Ну, да, конечно! – хмыкнула та самая блондинка, с которой мы общались на рассвете (сейчас я уже знала, что это – графиня Лорена де Вилье). – Его узнала бы только ты, Шанни! Интересно, как?
Баронесса обиженно надула губки:
– Непременно узнала бы! Разве можно не узнать настоящего принца?
– Если бы всё было так просто, он не смог бы столько лет сохранять свое инкогнито, – разумно возразила Лорена.
– Девочки! – одернула разговаривавших уже на повышенных тонах спорщиц старенькая монахиня. – Это неприлично – обсуждать членов королевской семьи! Тем более, с набитым ртом! Тем более – в таком ключе! Но раз уж вы заговорили об этом, и раз вам совсем не хочется есть, то извольте. Мадемуазель Шанталь, будьте добры, напомните нам, почему мы до сих пор не знаем имени наследного принца Линарии. И потрудитесь встать, когда говорите о правящей династии!
Баронесса с тоской посмотрела на недоеденную творожную запеканку, но послушно поднялась:
– Никто не должен знать, как зовут его высочество, и как он выглядит. Потому что еще до его появления на свет его величество получил предсказание, что ребенок, который вот-вот должен был родиться у них с королевой, должен возродить былое могущество Линарии.
– Правильно, дитя мое! – одобрительно кивнула монахиня и перевела взгляд на графиню. – А теперь вы, мадемуазель Лорена!
Де Вилье уже успела расправиться с завтраком и потому встала без особых сожалений:
– В предсказании также говорилось, что враги Линарии сделают всё, чтобы уничтожить наследного принца. И чтобы защитить его высочество, его, как только он родился, увезли из Лимы в неизвестном направлении. Никто даже не знает, каким именем он был наречен. Он должен сохранять свое инкогнито до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать лет – именно в день своего совершеннолетия он будет способен восстановить волшебный источник, что бьет посреди двора в королевском дворце. И тогда старинная магия вернется в Линарию.
– Всё так, мадемуазель Лорена! – снова кивнула монахиня. – И именно поэтому такие разговоры, что вы сегодня пытались вести, совершенно недопустимы! Надеюсь, вы понимаете это?
Обе девочки покорно наклонили головы, но я не сомневалась, что думать о принце и мечтать о знакомстве с ним, им не сможет запретить даже настоятельница.
8. Первый урок
Так оно и оказалось, потому что на первом же уроке в этот день мои одноклассницы вернулись к обсуждению этой темы. Благо, что урок был подходящий – истории Линарии.
Учитель истории был одним из двух светских учителей в пансионе и единственным мужчиной. Возможно, его допустили до занятий с воспитанницами в монастыре исключительно в силу почтенного возраста. К счастью, это было не единственным его достоинством – как я успела заметить, он обладал весьма глубокими познаниями в преподаваемом предмете.
На этом уроке он довольно подробно рассказал нам о современной политической ситуации, и, несмотря на то, что я изучала историю в Аранаке, я узнала много нового.
- Вы должны помнить, мадемуазели, - указательный палец месье Корнелиуса взмыл вверх, привлекая наше внимание к излагаемым мыслям, - что Линария находится в окружении враждебных нам стран, и только мудрая политика его величества позволяет ей оставаться независимой и не быть вовлеченной в тяжкие войны.
Да, так говорил и мой отец. Линария всегда являлась лакомым куском для соседей.
- Наша страна слаба, но его величество Дидье Второй сумел заключить дружественные союзы с сильными государствами, которые не граничат с нами, но в военных действиях могут выступить на нашей стороне.
Отец полагал, что это стоит Линарии немалых средств, но в вопросах государственной безопасности вряд ли следовало мелочиться. Подкуп сильных союзников – давно известная тактика.
- А теперь скажите, мадемуазели, что послужило причиной того, что Линария потеряла свою былую мощь?
Баронесса Шанталь тут же подняла руку.
- Исчез магический источник на королевском дворе! Именно он подпитывал силу линарийских магов!
- Не совсем так, мадемуазель де Оберон! Источник не исчез, - поправил ее учитель, – фонтан по-прежнему извергает воду в центре Лимы. Но вот магическая сила его, да, исчезла. А кто из вас помнит, когда это случилось?
Милая рыжеволосая девочка, в паре с которой я шла в церковь сегодня утром и с которой еще не успела познакомиться, бойко ответила:
- Пять столетий назад! Это произошло после крупного восстания, целью которого было свержение правящей династии. Обезумевшие бунтовщики ворвались на королевский двор и потребовали, чтобы король отрекся от престола и передал власть народу. Они взяли в заложники младшего сына короля – принца Робера, которому было всего пять лет. И когда король отказался выполнить их требования, они убили мальчика прямо посреди двора в королевском дворце – на той самой площади, где был фонтан. И когда ребенок умер, вода ушла из фонтана.