Супружеские обязанности превратились в бремя. Все было по графику, без страсти и радости, лишь с одной целью. Диляра изводила меня придирками, перепроверился с ног до головы в поисках проблем со здоровьем. Но проблема была в Диляре. Ее тело словно отвергало любой плод. Несколько неудачных ЭКО привели ее к решению найти суррогатную мать. Она больше не хотела принимать гормоны, после которых набрала двадцать килограммов.
Где-то внутри этой полной истеричной бабы всё еще жила моя юная красивая Диляра. Но я так и не смог до нее достучаться. Физиология требовала своего.
Изменил. Выбрал одну из постоялиц в отеле. Необременительная связь на пару дней. Все девушки были в городе проездом, приезжали на семинары, деловые встречи, которые часто проводились в конференц-зале нашего главного в сети отеля.
Взгляд отчего-то всегда падал на блондинок. Выработалась странная аллергия на брюнеток. Хотелось полной противоположности жене.
Я не гордился собой. Диляра занималась поиском суррогатной матери, а я в это время утешался одноразовыми связями. Вход в спальню жены мне был заказан, она не видела смысла спать с мужем, если это не приводило к беременности, к тому же крайне комплексовала из-за лишнего веса.
О разводе не шло и речи. Необходимо было сохранять приличный фасад. Никто не догадывался о разладе в семье. Мы отлично играли свои роли, научившись надевать нужные маски.
На какой-то момент — пока найденная суррогатная мать вынашивала детей, — вернулась моя прежняя жена. Она изображала беременность, носила накладной живот и на всех приемах выглядела счастливой.
Ночами же рыдала в подушку и устраивала мне недельные бойкоты, чуть стоило мне заикнуться о том, что хочу познакомиться с суррогатной матерью. Диляре нужен был спектакль, нужно было действительно поверить, что она беременна. Любые слова об искусственности этого процесса вызывали слезы.
Постепенно мне в голову стала закрадываться мысль, что у жены что-то не в порядке с психикой. Естественно, нельзя было и заикаться о том, что ей следует обратиться к психологу. Лишь много позже, когда психолог понадобился нашей дочери, я окольными путями выяснил, что у Диляры все признаки биполярного расстройства. Ее настроение менялось по щелчку пальцев. Недели неуемной энергичности сменялись периодами депрессий…
Как раз на такой период выпало младенчество Зарины. Маленький сверток она помпезно вынесла из роддома, вручила мне, поулыбалась для фотографий, а потом закрылась в комнате и неделями лежала в постели, скорбя о второй девочке, которая не выжила.
Нам пришлось непросто. Няни сменялись одна за другой, не выдерживая требований Диляры. Чуда не случилось. Мы с ней едва выносили друг друга, к тому же кто-то донес ей об изменах. Зарина росла замкнутой девочкой, тихой до ненормальности. Слова из нее приходилось вытягивать клещами. В нашем доме не слышался детский смех, в супружеской постели гулял холодный ветер.
И всё изменилось, когда однажды я по совету психолога Зарины отправил ее в детский лагерь. Это был специализированный лагерь для детей с нарушениями психики. Девочка не была отсталой, по всем параметрам порой опережала сверстников, но психолог подозревала легкую форму аутизма и однажды высказала эти мысли вслух.
У Диляры от этой новости случилась истерика, она расколотила подаренный на свадьбу фарфоровый сервиз и захлопнула дверь в комнату. Дочка никак не отреагировала, жутко меня напугав. Осознав масштаб катастрофы, я отвез ребенка в лагерь. Но потом для собственного спокойствия решил забрать ее оттуда. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил девочку, в точности похожую на Зарину.
Без колебаний я забрал ребенка в дом. Моя Зарина впервые улыбалась! Она говорила — и говорила много, взахлеб рассказывая о сестренке, которую принес орел.
Пока мои люди выясняли подноготную матери найденного ребенка, я усиленно размышлял, что же делать. В данный момент девочка думает, что мама уехала за подарками и скоро вернется. Дети так доверчивы, даже смену имени она восприняла как игру. С ходу назвала меня папой, потому что отца у нее не было и она всегда о нем мечтала.
Самое ужасное, что мои дочери действительно были похожи на Оксану Вересову, хотя я всегда верил, что они пошли в мою бабку.
Если они каким-то образом родились не из яйцеклеток Диляры… Это не укладывалось в голове, я отрицал даже малейшую возможность, ведь тогда это меняло бы всё.
Жена уехала к родителям, воспользовавшись тем, что дочка в лагере. Но я намеревался поехать к ней и потребовать правды. А пока…
— Приехали, — сообщаю Оксане, на удивление не вякнувшей ни слова во время поездки до отеля. Но девушка спала.
Тронув ее за плечо, я открыл дверь и предоставил ей возможность выбраться из машины самостоятельно. Подавать ей руку не собирался. Не заслужила. Джентльменские привычки засунул куда подальше.
— Что теперь? — буркает, глядя исподлобья.
— Подождешь меня в номере отеля, я разберусь с делами, а ты пока приведешь себя в порядок. Поедем в перинатальный центр. Пора заканчивать с этой галиматьей.
Глава 9
Захлопываю дверь в номер, закрываю ее на ключ, оставляя Оксану наслаждаться собственным обществом, и перемещаюсь в соседний номер люкс, ставший своеобразной перевалочной базой между работой и домом. Здесь и работаю, и отдыхаю, и, как сейчас, могу привести себя в порядок перед приездом домой.
Не могу себе позволить явиться в грязном рваном костюме.
В большом зеркале «любуюсь» своим отражением. Перечисляю мысленно по пунктам, во что вляпался по воле Оксаны Вересовой. Избиение человека, авария, большая вероятность грязных слухов в прессе. Молчу уже о том, что она претендует на моего ребенка.
Но по странной прихоти судьбы больше всего вспоминаются широко распахнутые зеленые глаза и мягкие сочные губы, с силой вжавшиеся в мои. Едва-едва почувствовал их вкус, но этого было достаточно, чтобы захотеть совершенно ненужного продолжения. Сто процентов, это последствия аварии. В голове все помутилось. Но ничего, пройдет как не бывало. Пустоголовой блондинке нет места в моей жизни.
Принимаю душ, пытаясь смыть с себя все тревоги, потом открываю шкаф-купе и беру один из черных костюмов, облачаясь в него и выходя из номера. Прохожу мимо того, в котором закрыл Оксану, и невольно прислушиваюсь. Тишина.
Ладно, никуда она не денется. Охране даны четкие инструкции не выпускать девчонку из виду, до моего возвращения пусть посидит-подумает.
Когда подъезжаю к дому, странное предчувствие наваливается удушающим облаком. И действительно, чутье, как обычно, не подводит. Диляра вернулась, и не одна, а с родителями. Замечаю машину ее отца, припаркованную возле гаража. Внутрь ее не загнал, значит, только привезли дочку и не останутся надолго.
Видеть Юсуповых нет никакого желания. Причина их приезда ясна как божий день. Нам всем предстоит непростой разговор.
С тяжелым сердцем захожу в холл, жена спешит ко мне, вероятно увидев в окно, как я приехал. Холодно касаемся друг друга щеками. Только ими. Привычная форма приветствия в нашей семье уже давно.
— Я не могла не приехать, — выдыхает жена и отступает от меня, рассматривая пристально, как под микроскопом. Бросаю взгляд на ее тяжеловесные украшения: серьги, бусы, браслеты из темного золота с тиснением, длинное объемное платье синего цвета с выпуклой вышивкой, маскирующее полноту. Черные кудри ниже пояса убраны в аккуратную косу, яркий макияж и тонна тонального средства скрывают следы, всегда присутствующие в облике жены, — мешки под глазами и припухлости от недосыпа и слез.
На лице Диляры крайняя степень недовольства. И я думаю, видела ли она фотографии в интернете? Есть ли они там? Конечно, я не сомневаюсь, что мои парни позаботились о том, чтобы все любопытные стерли с телефонов записи, но вдруг кто-то просочился сквозь толпу, сделал фото и скрылся с компроматом на меня.
Но, кажется, у Диляры совсем другие поводы для беспокойства. Я уже научился считывать малейшие нюансы ее настроения, все ее повадки как на ладони. Ее руки вечно мельтешат: она трогает волосы, губы, дергает свои браслеты. Раздражает до одури.