Он награждает меня убийственным взглядом из-под густых черных бровей и продолжает удерживать.
Смирившись, прикрываю глаза и прислушиваюсь к себе в поисках признаков сотрясения. Дышу и правда прерывисто, но нет позывов к рвоте. Голова не болит. Пульс частый-частый. Еще бы — Бакаев рядом, а значит, прощай, спокойствие.
— Почему вы такой грубый? Думаете, раз красивый и богатый, вам позволено больше, чем другим людям? — говорю задумчиво, вскинув голову и ловя очередной хмурый взгляд.
— Ты еще спрашиваешь? Оксана, от тебя одни проблемы. Теперь придется сопровождать тебя в больницу.
— Я прекрасно обойдусь и без вашей помощи. Доберусь до больницы на машине скорой помощи, а вообще, зачем мне больница? Я себя нормально чувствую. Работники скорой могут сделать осмотр на месте и отпустить меня.
— Ну это уж им решать, поедешь ты в больницу или нет, — объясняет, как маленькому ребенку. — Но я по-прежнему намерен убедиться, что ты покинула город.
Сглатываю ком в горле, отчего-то обижаясь. Сама не знаю почему. Ведь авария не стерла прошлого и настоящего, ничего не изменила между нами.
— Но прежде нам нужно разобраться с этими чертовыми яйцеклетками, — говорит он, но его речь прерывается воем сирены.
Вскоре к нам подбегают медицинские работники, выполняют свои обязанности, констатируют, что нет необходимости ехать в больницу, но стоит обратиться к врачу при первых признаках недомогания.
Молча киваю, рассматривая сгоревший остов автомобиля. Меня пробирает жуткий озноб, кожу прокалывают маленькие иголочки ужаса. Я чуть не погубила нас. Могла оставить свою девочку сиротой. Своих девочек…
Бросаю взгляд в сторону Бакаева, а он опять шагает ко мне и накидывает сверху свой пиджак, обнимает за плечи и заставляет уткнуться прямо ему в грудь. Спустя минуту я понимаю причины такого странного поведения. Сверху, на шоссе, стоит несколько человек, снимая происшествие на камеры телефонов.
Не сразу соображаю, в чем опасность любопытства толпы. А потом до меня доходит. Если видео и снимки попадут в прессу, уважаемый и влиятельный бизнесмен Бакаев окажется вынужденным отбиваться от грязных статеек, порочащих его имя. Надо же, приличный семьянин ночью катался с какой-то блондинкой и врезался в дерево. Машина взорвалась, выжил чудом. Но что за блондинка его сопровождала?..
Действительно, я для него — сплошная проблема. Но пусть отбивается, пусть, пусть все меня увидят. Не знаю, к чему это приведет, но уж лучше, чем если бы я была кем-то безвестным, кого можно отвезти в лесок и тихо прикопать.
А я полагаю, что после сегодняшних событий эта мысль явно укоренится в мозгу Бакаева.
Но не на ту напал!
Во мне всегда жила эта чертовщинка, в последнее время тихо дремала, а вот сейчас диктует мне совершить сумасшедший необдуманный поступок.
Резко притягиваю к себе голову Бакаева и у всех на глазах начинаю его страстно целовать. Пусть сделают побольше снимков!
Глава 8
Маленькая и хрупкая Оксана, только что висевшая на мне кулем, неожиданно взбрыкивает и вжимается в мое тело изо всех сил. Опешив от такой наглости, не сразу соображаю отпихнуть ее, а она продолжает дерзко терзать мои губы, пытается просунуть между ними язык и, наконец, явно разозлившись, кусает меня! Строптивая дикая кошка!
Хочется взять ее за шкварник и выбросить в канаву, и не только потому, что на глазах у всех устроила представление, а еще и потому, что физически реагирую на прикосновение ее влажных губ. Очень некстати!
Не подумав, отшвыриваю ее в сторону, она шлепается на землю на свой славный круглый зад. Да-да, и на него я тоже пялился, когда эта дерзкая штучка уходила из моего кабинета. Я не слепой и не монах, чтобы не заметить, какая она красотка, даже зареванная, с бледными губами и опухшим лицом.
Быстро поднимается и со злостью на меня смотрит. А я на нее с выражением: «Это что, на хрен, такое было?!».
Сцепив зубы, чтобы не вывалить на нее всё, что о ней думаю, оглядываюсь. Люди так и пялятся, рты пооткрывали. Еще бы. Бесплатный цирк!
В глазах Оксаны пляшет страх, а вместе с ним маленькие бесенята.
Свалилась на мою голову, красивая зараза!
Она вся такая ладная, соблазнительная и излучающая адское искушение. А еще она дикое испытание для моих расшатанных нервов. И блондинка. Люблю блондинок. Стройных, с красивой грудью и длинными ногами. Таких как Оксана.
Но всё очарование белобрысой куклы меркнет на фоне той роли, что она играет в моей жизни. Прибавить к этому вздорный характер, и станет ясно, почему я каждую минуту пребывания с ней представляю свои пальцы на тонкой длинной шее. Красивой шее…
С нежной кожей…
— Пошли, — коротко рявкаю ей, а подбежавшим охранникам указываю на толпу, одними глазами давая понять: «Убрать с дороги, позаботиться о том, чтобы никто не оставил себе на память страстные снимки и видео».
Парни кивают и бросаются выполнять команду. Мои послушные церберы не приучены спорить. Оксану бы тоже выдрессировать. Уверен, мне бы понравилось приручать строптивую малышку. Но не в этой жизни.
Что же делать с якобы матерью моих детей?
Забираюсь на переднее сиденье подогнанного охраной автомобиля и барабаню по рулю. Взгляд натыкается на отражение в зеркале. Красавец. Разукрашенная кровью морда, волосы в беспорядке, рубашка грязная. Беру салфетку и вытираю кровь. Легко отделался. Когда смотрю на сгоревшую машину, с оторопью понимаю, что, не очнись я вовремя, сейчас там было бы два сгоревших трупа…
— Я не понял, ты почему не садишься в машину? — интересуюсь между делом у девчонки, топчущейся на дороге.
— Вы уверены, что вам стоит садиться за руль после аварии? Кажется, вы водитель не ахти.
— Так, быстро села и не пиликай, женщина, — устало прошу, щека нервно дергается. Как меня достал ее острый язычок.
Оббегает машину и устраивается на сиденье, взгляд устремляет вперед, нервно кусает губы. Сидит тихо, как мышь, трясется вся.
— Ну что? Повеселилась? — спрашиваю вкрадчиво, аккуратно нажимая на педаль газа. Тремор рук предательски выдает волнение, но я стоически выруливаю на трассу. — Чего ты хотела добиться?
Молчит. Зажала руки между стройных бедер и делает вид, что не слышит.
— Оксана, я задал вопрос!
— Не буду с вами разговаривать, пока вы за рулем. Вдруг что не то скажу, вы опять решите дерево пометить.
— Меня устраивает, — киваю, решив, что несколько минут тишины никому не помешает. Врубаю радио и утыкаюсь взглядом в ленту шоссе. Мне необходимо подумать.
У меня нет оснований верить Оксане. Она скажет что угодно, чтобы зацепиться за ускользающую соломинку. Ее слова легко проверить и опровергнуть, стоит лишь обратиться в перинатальный центр.
Тогда почему я так остро отреагировал? Ответ прост. Тема детей крайне болезненна для нашей семьи.
Меня перекореживает от мыслей, что придется вернуться в то место, которое разрушило нашу с Дилярой семью…
С самого раннего детства я знал, что женюсь на Диляре Юсуповой, дочери друга и партнера отца по бизнесу.
Я привык к ответственности и уважению традиций, поэтому мне даже в голову не приходило спорить с волей родителей. Юношеский максимализм обошел меня стороной. Отец позаботился, чтобы мне некогда было маяться дурью. С детства он приучил меня к труду. В летнее время жили за городом, я ухаживал за породистыми рысаками, объезжал, дрессировал, собственноручно выгребал навоз.
В другие времена года помогал отцу в его первом отеле, положившем начало огромной империи. Не чурался никакой работы, не навешивал ни на кого ярлыки. Отец всегда говорил, что люди ценятся не по состоянию кошелька, а по состоянию души. Женился, какое-то время даже почувствовал вкус счастья, мечтал воспитывать сыновей.
Диляра забеременела, но выносить не смогла. Два выкидыша подряд отразились на ней. Жена помешалась на желании иметь большую семью, подарить мне сыновей, не слушала никаких уверений, что нужно подождать и дать организму окрепнуть.