— Ты все еще можешь уйти, Маш. Помни.
— Нет! — отрезала я, хмурясь и одним рывком стянула боксеры, позволяя огромному увесистому члену освободиться.
Он был красивый, обрамленный синими венками. Больше, чем я предполагала, но такой громоздкий мужчина просто не мог обладать меньшим достоинством. Я провела пальцем по идеально мягкой головке и член приветливо вздрогнул, а мужчина захрипел.
— Вам больно? — словно какая-то идиотка выпалила я, тут же прикусив губу от стыда.
— Больно? Серьезно?! — истерически рассмеялся Максим Викторович, ерзая на месте, будто не мог найти удобное положение. — Дурочка малая. Черт, что я делаю вообще…
А мне вдруг надоели его упреки и неверие, так что глухо вобрав кислорода, я закрыла его член своими губами, вбирая в себя так глубоко, как только могла. Мой язык нежно прошелся по всей длиннее, вырывая из губ мужчины сдавленный рык.
— Блядь… — застонал он, накручивая мои волосы на свой кулак, а свободной рукой надавливая на голову, заставляя снова заглотить его целиком. — Маша, иди пока не поздно, а? Плохо все это кончится… Ой, плохо…
Но было УЖЕ поздно.
Его слова распаляли меня сильнее, заставляя двигаться активнее. Агрессивнее. Смелее. Грудь Максима Викторовича вздымалась более нервно, сбивчиво, отчаянно. С губ снова и снова срывались невнятные фразы.
Как вдруг он резко потянул за волосы, заставляя поднять на него мутный от похоти взгляд. Темно-серые глаза мужчины отвечали мне тем же: настоящим безумием.
— Маша, — будто угрожая, отчеканил он сквозь стиснутые зубы. — Если ты сейчас к херам не свалишь, я тебя трахну. Понимаешь?
Я не знала, что говорят в таких случаях. Стоят из себя недотрогу? Набивают цену? Нет, не в моем случает.
Облизав и без того влажные губы, искренне прошептала:
— Пожалуйста…
***
Хотела бы я, чтобы Он был мои первым мужчиной? И мечтать не могла. Для него я лишь какая-то очередная девочка, готовая на все ради потери девственности. Доступная и покладистая. А он для меня тот, кто сниться каждую ночь, видится в каждом прохожем. Тот, из-за кого я к Лене в гости приходить перестала. Один взгляд на Максима Викторовича и тело превращаться в россыпь мурашек, а мозги – сладкую вату.
— Идиотка мелкая, — рявкнул он недовольно, но так горячо, что тут же свело от импульса между ног. Привстав, он спустил брюки до колен и потянул меня на себя, заставляя буквально на него повалиться. — Сама не понимаешь, на что подписываешься, Машка!
А я не хотела понимать ничего. Я хотела Его. Каждой клеточкой тела. Каждой мыслю. Все. Больше ничего.
Он посадил меня к себе на колени лицом к себе, оставляя между нами стоящий колом член. Сжал руками лицо, поглаживая нежную кожу шершавыми пальцами. Смотрел так вдумчиво, пугающе серьезно.
— Маша, Маша… Если сейчас не уйдешь, потом не отпущу…
— А я и не хочу, ясно? — рявкнула я обиженно, но получилось сдавленно и сбивчиво. Он усмехнулся по-доброму, нежно. Так, что в душе потеплело. А затем накрыл мои губы своими. Бескомпромиссно, почти больно. Его язык вторгся в мой рот, как опытный боец, я была новичком, ничего не знающим и не умеющим. Поддающимся его убийственному натиску и опыту. Таяла, умирала, запоминала каждый момент.
Рука Максима Викторовича скользнула между ног, протискиваясь между складочек, накрывая пульсирующий клитор. А закричала ему в губы от непривычного ощущения чужой кожи на своей.
«Не чужой, а Его» - поправил внутренний голос.
— Мокрая, блядь… — будто не веря самому себе, прошептал он, разминая указательным пальцем проход. — Потекла…
Я немного отстранилась, пытаясь понять, чего он медлит? И застала сомнение, нерешительность. Двадцать лет между нами встали вместе с Леной. Множество «но», множество «против». Только вот я бы умерла, откажи он мне в такой момент.
— Максим Викторович, — испуганно протянула я, глядя в его широко распахнутые глаза. — Я хочу вас.
Он шумно вобрал кислород сквозь стиснутые зубы, а потом в его темных глазах загорелась нечто такое, напрочь убивающее остатки самоконтроля. Порочное, грязное, горячее. Он крепко обхватил мои ягодицы, а затем насадил на себя. Раз и все.
Острая вспышка минутной боли разлетелась по телу спазмами. Против воли на щеках выступили слезы, а замерший Максим Викторович ловил их губами.
— Все уже, — шепнул он мне, обнимая теплыми громоздкими руками. И я пожелала, что на нем все еще был этот дурацкий свитерок, лишающий возможности услышать его прекрасный истинный запах. — Ну не плачь, малыш. Так больно?
— Нет… — обхватив его руками, я прижалась всем телом так плотно, как только могла. Боль прошла почти мгновенно, оставляя безумное чувств: а ведь это скоро закончиться. Одно дело жить смелыми мечтами, а совершенно другое – воспоминаниями. — Мне хорошо… Очень хорошо. Пожалуйста, продолжайте…
Он и не пошевелился, будто не поверил и слову, и тогда я сама привстала, а затем опустилась. Новое, совершенно не знакомое чувство обрушилось на голову, выбивая весь кислород из груди. Второй раз я задохнулась, когда он наконец взял все в свои руки, насаживая меня на себя все быстрее и быстрее. Третий, когда его губы коснулись сосков, делая что-то невероятное на моей груди.
— Черт… — Максим Викторович откинулся назад, сильно зажмурившись. Тело его задрожало, напряглось, член внутри ощутимо набух. — Какая же охрененная, Маша…
Я задохнулась от его слов, взлетая куда-то на самую вершину нового наслаждения. Тело мое тряслось в его крепких руках, из губ снова и снова вырывались громкие, оглушительные стоны. Но я даже не пыталась держать себя в руках. Не хотела. Это был мой момент. Моя гребанная сказка, подаренная самим Дедом Морозом, не меньше.
— Кончила, — Максим Викторович расплылся в довольной улыбке, как чешский кот, а затем притянул к себе, целуя медленно, изучающе, спокойно. Пальцы его сминали мою грудь, пока член внутри меня снова не набух, а точки снова не возобновились. — Маш, ты из меня подростка пубертатного делаешь…
Я рассмеялась, а он поймал мои губы своими, прикусив край зубами. Мягко, осторожно, бережно… Не прошло и пяти минут, как новая лавина накрыла меня судороги в каждой клеточке тела, а мужчина захрипел мое имя на неизвестном миру языке.
Мы просидели так как-то время, в обнимку. Любуясь елкой и мерцающими огоньками. Не хотелось думать, возвращаться в реальность. Глупая улыбка никак не сползала с губ. А затем он просто снял меня с себя, усаживая рядом. Поднялся, застегнул штаны, окинув порочным похотливым взглядом и, сглотнув вязкую слюну, хмыкнул:
— Оденься. А я тебе пока таблетку принесу.
— Т-таблетку? — растерянно покрутила головой, хмурясь. О чем это он?
— Я кончил в тебя, малыш. — он быстро мотнул головой мне между ног, где до сих пор было влажно. А затем резко вздернул на меня взгляд, оттянув ворот свитера. — Противозачаточное.
Максим Викторович ушел из комнаты, оставляя меня одну. Тяжелое осознание конца нашего маленького приключения легло на плечи тяжким грузом. И получаса не прошло после секса, а он уже просит меня одеться и на выход. И таблеточку выпить предварительно. Чтобы не забеременела, не дай бог.
— А на что ты надеялась? — грубо одернула я себя, насильно поднимаясь с места. Он красивый видный мужчина, любая свободная девушка обратит на него внимание. Зачем ему ты? Как он сам сказал – ребенок малый. Из жалости переспал и до свидания.
***
Как бы я не сталась быть взрослой и сдержанной леди, предательские слезы все же катились из глаз градом. Не помню, как натянула влажное белье и мокрый до нитки дутый комбинезон. Не помню, как вызвало такси. Даже цена меня совершенно не задела. Потом подумаю, что буду есть весь январь.
— Уже уходишь? — глухой беззвучный голос застал меня у порога, пытающейся натянуть ботинки. Я подняла на Максима Викторова заплаканные глаза и споткнулась об его недовольный взгляд. — А опухшая чего? Так сильно не понравилось?
— Не понравилось?! — воскликнула я, и это был глубинный крик души. Тело мое разрывалось в клочья от боли. Что вот он, человек, которого я люблю. Стоит так близко… Но, в то же время, необъятно далеко. В другой вселенной, куда мне не достать. — Понравилось. Очень понравилось!