В результате все больше крестьян и мастеров разорялись, брали ссуды и в конце концов оказывались либо в безнадежной долговой кабале у сеньора Сиснероса, либо в монастыре.
— И что же мне делать? — задумчиво хмыкнул Амир.
— К своим иди, — деловито посоветовал грек. — Никто, кроме своих, тебя сейчас не примет.
Амир вздохнул. Деревенская родня отца наверняка взяла бы его в дело, но сутками — в холод и жару — находиться возле табуна… Вроде как не для того он три курса Гранадского университета закончил.
— Я тебе как есть говорю, — жестко подвел итог разговору грек. — В наше время к своим жаться надо. Иначе пропадешь.
Когда первые несколько передовых отрядов потянулись на Мадрид, в гостиницу к Томазо приехал брат Гаспар.
— Я уже думал, ты так и застрял в провинции! — первым делом сграбастал его в объятия друг.
— Что ты, брат, — улыбнулся Томазо, — когда это я застревал?
Они заглянули друг другу в глаза, и Томазо до боли отчетливо вспомнил, как они вдвоем — спина к спине, последние из всего набора и совсем еще сопляки — противостояли двум десяткам плотных, опытных, обозленных сопротивлением монахов.
— Тогда слушай главную новость, — выпустил его из объятий Гаспар и пригласил присаживаться за уставленный кушаньями стол. — Королева-мать снова не хочет обсуждать свадьбу сына.
— Что?!! — вскочил Томазо. — Папа же с ней обо всем договорился!
Гаспар лишь развел руками, и Томазо сорвался с места и кругами заходил по комнате. Женитьба правящего в Арагоне юного Бурбона на Изабелле Кастильской была единственной возможностью создать на Пиренейском полуострове хоть сколько-нибудь сильную католическую страну. Однако — сама еще не старуха — королева-мать вовсе не мечтала о зрелой энергичной конкурентке из Кастилии. Исполнять роль регентши при малолетнем сыне было куда как приятнее, чем наблюдать за властью со стороны.
— Как это случилось?
— Королева-мать рассорилась с Изабеллой, как только приехала в Мадрид, — снова развел руками Гаспар.
Томазо задумался. Он видел, что королеве-матери не устоять перед объединенными в один кулак силами Австрийца. Да, юному Бурбону мог помочь его дедушка Людовик, но станет ли французский монарх ссориться с Габсбургами из-за маленького Арагонского престола?
Томазо резко остановился.
— Если все останется как есть, Австриец займет престол и Габсбурги станут сильнее всех.
Гаспар лишь развел руками. Это и было главной проблемой. Кто бы ни включил Пиренейский полуостров в сферу своей власти — французы или австрийцы, политическое равновесие покачнется, и правящий дом станет первой силой в Европе. А первым в Европе может быть только Папа.
— Наверное, поэтому нас всех и собирает Генерал Ордена, — серьезно произнес Гаспар.
Председатель суда разбирал очередную, связанную с разной оценкой мараведи тяжбу, когда в помещение суда ворвались несколько доминиканцев во главе с Комиссаром Трибунала.
— Пошли вон! — распорядился брат Агостино, и тяжущиеся, глянув на зверские лица монахов, стремительно ретировались.
Мади нахмурился.
— А ну-ка, объяснитесь, святой отец, — потребовал он. — Что вы здесь распоряжаетесь?
— У меня к вам два дела, — пристально посмотрел в глаза судье инквизитор. — Первое: я, как Комиссар Трибунала, налагаю арест на имущество Олафа Гугенота, а значит, вы обязаны выдать мне кошель с конфискованными мараведи.
Мади оторопел — наглость монаха была беспримерной.
— И второе, — усилил напор Агостино Куадра, — я требую от вас доставить в Трибунал важного свидетеля обвинения — подмастерье Бруно. По нашим сведениям, он скрывается в бенедиктинском монастыре.
Судья не без труда взял себя в руки.