- Семь фунтов живого веса! - провозгласила акушерка таким тоном, словно в этом - её личная заслуга. - Ну, малышка, поздоровайся с мамой.
На грудь Белль водрузили младенца — ещё голенького, но уже отмытого.
- Какая она у вас красавица! - умилённо проворковала акушерка.
Но малышка, вопреки этому утверждению - вопиюще некрасива. Красная сморщенная кожа, опухшие глазки-щёлочки, сплюснутая голова. Голое, беспомощное создание. Оно не может даже поднять на неё глаза, повернуться на бок, подвинуться на сантиметр и прильнуть ртом к соску. Белль осторожно подталкивает дочь к груди и её накрывает волной щемящей жалости. Белль уже не думает о том, любит ли она дочь. Лишь о том, что должна защитить и позаботиться.
- Как вы её назовёте? - интересуется акушерка.
Белль перевела растерянный взгляд с распластавшегося на животе ребёнка на приготовившуюся записывать женщину. Новорождённая настолько не походила на человека, скорее её можно было сравнить с камнем или цветком. Идея называть этот маленький комок плоти по имени казалась Мирабелль абсурдной. Но она понимала, что вопрос задан не из чистого любопытства, и её ответ будет внесён в графу анкеты и свидетельство о рождении её дочери. И Белль произнесла первое, что пришло в голову. Имя своей матери. Ведь детей принято называть в честь кого-то, не так ли?
- Раймонда.
========== Бегом от судьбы ==========
Маленькая Раймонда на редкость спокойный ребёнок. Она не плачет по ночам, днём же может долго лежать в кроватке, созерцая гирлянду из погремушек, и терпеливо дожидаться, когда на неё обратят внимание. Когда Мирабелль перепелёнывает дочь, та трогательно подрагивает согнутыми ручками и ножками и сосредоточенно смотрит на склоняющуюся над ней женщину. С каждым днём девочке всё больше подходит определение «красивая малышка». Раймонда наела круглые щёчки, с ореховых глаз, обрамлённых тёмными ресницами, сошла отёчность и теперь вряд ли кому придёт в голову назвать их маленькими или узкими. Мирабелль любит смотреть, как девочка обхватывает губами большой коричневый сосок и уютно чмокает, скашивая глазки. Иногда Мирабелль вкладывает указательный палец в ладошку дочери и чувствует, как рефлекторно сжимаются маленькие тонкие пальчики. Три недели, проведённые наедине с дочерью, были, если не счастливыми, то умиротворяющими… Но они закончились.
Утром своего первого учебного дня Мирабелль отвозит малышку в детский сад. Няня улыбается дежурной любезной улыбкой, а Мирабелль держит дочь на руках и обещает, что вечером за ней вернётся. «Понимаешь, милая, я не только твоя мама, я ещё студентка. Мне надо учиться, чтобы многое узнать… Получить диплом. Устроиться на хорошую работу… Чтобы ты могла мной гордиться». Раймонда слушает эту речь с серьёзным видом и выдаёт в ответ тихое «эа». Малышку уносят, а Мирабелль стоит у стеклянной двери до тех пор, пока не обнаруживает, что ещё чуть-чуть, и у неё не будет никакого шанса успеть на утреннюю лекцию.
Мирабелль (белль-белль — дребезжит где-то колокольчик) пытается наверстать, что упустила, переписывает вопросы к тренировочным тестам, поднимает руку на семинаре, но где-то на границе её сознания крутится мысль о дочери, проживающей эти часы отдельно от неё. Под покровительством опытной Уинн, на руках у лицензированных нянек, Раймонда, может быть, в большей безопасности, чем рядом со своей неуклюжей мамой. Но сразу по окончанию занятий Мирабелль (дзинь-бом звенит что-то в висках под черепной коробкой) мчится к детскому саду с такой скоростью, словно её дочь находится не на попечении заботливых нянюшек, а в плену у злобного огра.
Мирабелль приходит за сорок минут до обговорённого времени. И, прежде чем уложить свою малышку в коляску, тычется лицом в тёплый детский живот, дует, бормочет нечленораздельное «ух-ты ах-ты бухты-барахты» и сообщает дочери, как по ней скучала. «А ты по мне скучала, маленькая?» Маленькая молчит и растягивает рот в полубессмысленной младенческой улыбке.
Они уже собираются уходить, когда миссис Уинн просит Мирабелль задержаться:
- Мисс Фрэнч, зайдите ко мне в кабинет, нужно уладить кое-какие формальности.
На столе перед директрисой лежит пластиковая папка, вмещающая в себя «Личное дело Раймонды Френч».
- Мисс Фрэнч, я хотела напомнить Вам занести мне копию договора о медицинском страховании Раймонды. Не затягивайте с этим.
- Миссис Уинн, дело в том что…я не знала, что это необходимо.
- Мы не принимаем незастрахованных детей, - директриса поджимает губы. - Это не моя прихоть. Я не хочу, чтобы по вашей вине «Карапузики» потеряли лицензию.
- Признаюсь, - произносит женщина смущённо, - мне и в голову не приходило, что это необходимо. Я даже не знаю с какой стороны подступиться.
У миссис Уинн удивлённо взлетают вверх брови… Странная мама у этой спокойной щекастой малышки. Женщина, похожая больше на девочку, с лёгким нездешним акцентом, ясным взглядом синих глаз. Иностранка, - делает вывод миссис Уинн. И ощущает превосходство, но не неприязнь.
- Мисс Фрэнч, - Уинн решает проявить милосердие и улыбается со всей приветливостью, на которую способна. - Я не думаю, что с этим могут возникнуть какие-нибудь затруднения. Если хотите, я могу дать вам координаты. Или даже устроить вам встречу со своим агентом.
- Я была бы благодарна, - улыбается Мирабелль, слегка покачивая безмятежную Раймонду, уснувшую у неё на руках.
***
Ей снится сон, который она никогда не может вспомнить по пробуждении. Ни лиц, ни мест, ни слов. Только густой похоронный гул колокола. Бом-дон! Бом-дон! Ей кажется, что идёт война, что хоронят умерших. Но что за война, и кто умер — она не знает. Звон отдаляется и превращается в тонкое писклявое пиканье. Тихое, но назойливое. Она открывает глаза и обнаруживает себя одетой, лежащей поверх покрывала в окружении учебников и тетрадей. Настойчиво пищит домофон. Белль — Мирабелль нужна минута, чтобы вспомнить, что к ней должны прийти из страховой компании. Уже пришли. И сейчас уйдут. Если она не откроет. Мирабелль резко вскакивает, бежит к дверям, подносит к уху домофонную трубку. - «Либерти Норд? Да, миссис Фрэнч это я, извините за задержку». Она приоткрывает дверь на лестничную площадку — не хочется, чтобы звонок в дверь разбудил дочь, проверяет ещё раз спящую Раймонду, достаёт папку с документами и оглядывается. Довольно прилично. Мирабелль успевает порадоваться тому, что угол, служащий им спальней отделён от остального помещения плотной портьерой, и вошедший не увидит смятого покрывала и разбросанных на нём книг. Надо ли заранее приготовить деньги? И сколько их всё-таки понадобится? Размышления прерывает глухой звук падающего предмета… Женщина поднимает голову. На пороге стоит человек более всего похожий на Румпельшти… Нет, на мистера Голда, закованного в чёрный костюм и галстук. У его ног лежит опрокинутый портфель. Мужчина опирается на трость, и шарит в воздухе левой рукой, пока не нащупывает косяк. Хочет что-то выговорить, но получается плохо. С дрожащих губ срывается только одно короткое слово «Ты… ты… ты…»
Ей требуется полминуты, чтобы понять, что это не случайное сходство, не игра света и тени, не призрак, не галлюцинация.
Румпельштильцхен стоит в дверях и смотрит на неё, широко распахнув глаза. Говорит прерывисто и хрипло:
- Ты… счастье…я думал о тебе…не надеялся увидеть… счастье видеть тебя… - Румпельштильцхен шумно вдыхает и пытается изъяснятся более связно:
- Белль, милая, мне так многое нужно тебе сказать…
По тому как дрожит его голос, Мирабелль (Никакой Белль тут нет!) понимает, что он может заплакать в любую секунду. Крокодил.
- Уходи, - она говорит довольно тихо, опасаясь разбудить малышку. - Ко мне должны прийти из страховой. Уходи, Румпельштильцхен, тебе здесь не место.
Он хмурится, отрывает, наконец, ладонь от косяка, трёт наморщенный лоб, точно пытаясь припомнить что-то давно забытое. Вид у него растерянный и счастливый.
- Это я… Я из «Либерти Норд», - Румпельштильцхен достаёт из кармана пиджака сложенный вчетверо густо исписанный лист и читает вслух: - «М. Фрэнч, впервые, на ребёнка с мед. сопровождением, возможно на мать.» - поднимает глаза, жадно вглядывается в её лицо, говорит довольно бессвязно: - Эм. Френч. Белль. Я не думал… Ребёнок — у тебя же нет… - мужчина обрывает сам себя. Оглядывает комнату, разыскивая следы чьего-то присутствия. - Ты же не…