========== Влиятельные и опасные ==========
На работе её зовут ведьмой — разумеется, шёпотом и за глаза. В лицо — мисс Миллс. Никакой фамильярности на службе окружной прокурор Сторибрука не позволяет. Со стороны она выглядит скорее королевой: её причёска, макияж и костюм всегда безупречны. Мисс Миллс осаживает подчинённых и соперников с помощью одной ледяной вежливости, и даже многочасовые заседания и нагрузки предвыборной компании не могут заставить её устало опустить плечи.
Он единственный, кому её царственный вид не внушает никакого почтения, а стремительность карьеры и незавидная участь её соперников — суеверного страха. Поговаривают, что если бы мистер Голд только захотел, он бы легко занял место мисс Миллс в кресле окружного прокурора. Но ему этого не надо. Цены за его адвокатские услуги зашкаливают, так что позволить их себе могут немногие. А некоторые даже залезают в долги и кредиты ради того, чтобы их оплатить. Голд изворотлив и насмешлив как бес, каждое его выступление в суде — маленький спектакль, достойный большой сцены… И кажется, ему совершенно безразлично, кто прав, кто виноват, главное одержать победу в этой игре.
Мисс Миллс зовёт мистера Голда беспринципным и бессердечным. Гадким гадом. А ещё — Рубеном. На рассвете, когда мисс Миллс выползает в сад, зябко ёжась и кутаясь в его свитер, она называет Голда совершенно невозможным человеком.
— Это всё твоя скупость, — говорит она, глядя на то, как Голд в резиновых сапогах и полузастёгнутой рубахе склоняется над клумбой и окучивает розы. — Ты вполне мог бы позволить себе садовника. Ну нет, тебе надо встать в несусветную рань и пойти возиться в грязи.
— Да-да, — бормочет Голд в ответ: — А ещё я мог бы купить розы в магазине. Но это было бы совсем не то…
Он откладывает тяпку в сторону и срезает с куста особо крупный цветок и с насмешливым полупоклоном вручает его Регине.
— Кстати, ты-то что не спишь? — интересуется он.
— Твой будильник разбудил.
Шипастый стебель колет пальцы, а у первого утреннего поцелуя горьковатый привкус — Рубен Голд уже успел выпить кофе.
Потом они завтракают. Регина заливает йогуртом мюсли и сглатывает слюну при виде шкворчащих на сковороде оладий. Голд предлагает и ей парочку, но она с сожалением отказывается: пусть завистники считают, что мисс Миллс всё даётся даром, она давно усвоила — за всё в этой жизни приходится платить… В том числе за элегантность, и позволить лишние дюймы на талии она себе не может. Так же как и отношения с мужчиной, который сидит напротив и с завидным аппетитом уплетает оладьи с кленовым сиропом. Поэтому роза остаётся стоять на столе. А Регина Миллс, застёгнутая на все пуговицы и уложенная волосок к волоску уходит через чёрный ход.
— Увидимся в суде, злюка, — напутствует её Рубен Голд.
А Регина ничего не отвечает, поджимает губы и захлопывает дверь.
Она знает, что любовник её не выдаст. Ему это тоже невыгодно.
========== Опасные связи ==========
Регина Миллс не любит своё имя и новым знакомым представляется коротеньким Редж. Ей девятнадцать. Она учится в Принстоне на юридическом и в Сторибруке бывает только на каникулах. Её комната в родном доме отделана панелями красного дерева, одежда — всё известные бренды — не помещается в шкаф, у Редж есть маленький «Рено» красного девичьего цвета и собственный конь, восемь месяцев в году скучающий по хозяйке в частной конюшне. Не какой-нибудь смирный мерин, а чистокровный скакун апаллузской породы. Об этом позаботились её родители. А ещё у Редж нет друзей — и об этом её родители позаботились тоже. Кора Миллс, её мать, любила повторять, что девушке её положения нужно заводить не друзей, а полезные связи.
Любовь, по мнению Коры, тоже была лишней в жизни её дочери. Поэтому девятнадцатилетняя Редж в этот ясный летний день лежит в своей дорого убранной комнате с ледяной грелкой на животе, пытаясь оправиться от только что сделанного аборта и сердечной раны. Дэнниэл не простит её. Он никогда не простит ей смерть их ребёнка. А после того, что Кора ему наговорила — тем более.
В библиотеке сидит отец. Редж поплакала бы у него на груди, да только он ничего не знает о произошедшем. А и если бы и знал, что толку: погладил бы по волосам, сказал бы ласковое «дочка», но под конец заключил бы, что «твоя мать мудрая женщина, ты пока не понимаешь этого… но…» Поэтому Редж ничего не говорит ему, а просто берёт одну из старинных книг, стоящих за стеклом — Шодерло де Лакло, «Опасные связи».
Кора всегда говорила, что эти книги стоят по тысяче долларов штука, и они не для чтения, а для статуса и вложения денег. А если уж Регине (Кора всегда называла дочь именно так) хочется забивать себе голову пустыми фантазиями для этого есть более дешёвые издания.
Сегодня Редж хочется нарушить хотя бы один мамин запрет. Она открывает книгу без всякой бережности и видит на форзаце надпись химическим карандашом — «Р.Голд» — имя прежнего владельца. А перелистнув несколько потрёпанных страниц обнаруживает лежащую вместо закладки визитную карточку: «Рубен Голд, адвокатские услуги и юридические консультации, телефон и факс». Помимо отпечатанных телефонов здесь есть ещё один, написанный от руки номер.
— Папа, а кто такой Рубен Голд?
— Я не очень-то с ним лажу, — поднимает голову от бумаг Генри Милз. — но твоя мама… В общем, у Коры как-то были неприятности, и если бы это дело вскрылось и получило огласку, на моей политической карьере можно было бы поставить крест. А для самой Коры всё могло обернуться ещё хуже. Но Голд взялся за это дело и ему удалось замять его не доводя до суда. Он хороший адвокат, но человек опасный. А почему ты спрашиваешь? — переспрашивает Генри Миллз озабоченно и замечает книгу в руках дочери. — Ах, да, эту книгу подарил Коре он.
Пожелтевшая от времени визитка оказывается у Редж в кармане и, снова устроившись в своей комнате с пузырём льда — живот ещё болит, но это ничто в сравнении с тем как болит её сердце, — она звонит по третьему, рукописному номеру.
— Рубен? — неловко срывается с её губ, когда в трубке слышится хрипловатое «аллё», но незнакомец не обижается фамильярности, и даже довольно быстро догадывается, какая именно Регина звонит. Ну, если она хочет больше узнать о своей матери, подобное любопытство вполне законно. Только им надо увидеться лично, это не телефонный разговор.
Рубен Голд приходит к ним домой, когда родители — такова уж участь семьи мэра — отбывают светскую повинность на очередном приёме, а Редж остаётся одна, сказавшись больной.
Он проходит через кухонную дверь так, словно делал уже это тысячи раз, и Редж, не зная как завязать разговор, протягивает ему томик де Лакто:
«Это ваша?»
«Была моей»
«Ру… простите, я наверное, должна вас звать мистером Голдом?»
«Регина, зови меня как хочешь. Я знал тебя, когда ты была ещё вот такой», — он вертит в воздухе ладонью где-то возле своего пояса.
Редж плохо верится, что такое возможно. Она ожидала, что посетитель будет седым и грузным, точно её отец, или напротив худым, суровым, опирающимся на трость, с высохшей кожей, покрытой сеткой морщин. Но Рубен Голд явно моложе её родителей (хотя и старше её самой), у него живые насмешливые карие глаза, пушистые русые волосы, спускающиеся чуть ли не до плеч, он гибок и юрок, у него красный галстук и узорчатый жилет, а строгость кроя тёмного пиджака оживляет торчащий из нагрудного кармана яркий треугольник цветастого платочка.
Он внимательно выслушивает её вопросы, но не договаривает ответы.
«Ты уверена, что хочешь знать всю правду?» — вопрошает он.
«Мне нужно оружие против неё. Вы не представляете, что значит быть дочерью Коры».
«О, я прекрасно могу себе представить,» — говорит Голд с неподдельным сочувствием, и насмешливость покидает его взгляд и голос.
И тогда Редж плачет. Впервые за последние недели. И рассказывает всё то, что произошло. Про Дэнниэла. Про ребёнка. Про ложь, которой Кора оплела всю её жизнь.
Пальцы Голда касаются её щеки бережно, то ли утешая, то ли лаская. А когда она замолкает, он произносит решительно: