Закрыв глаза, я какое-то время стоял и слушал, как льется вода в раковину. Словно я дома… Пришел из института, стою вот… Так, все, стоп! Надо на голод переключаться. Жрать хочется, сил нет. И шмоток бы…
— Слушай, я… Ой!
Я вышел из душевой как раз в тот момент, когда Евгеника подошла к двери. Так что девчонка со всего размаху врезалась мне в грудь и обнаружила очередной раз, что на мне ничего нет. Зато у нее в руках были треники. Нормальные человеческие треники… Правда, на кой они мне, если я спать сейчас снова лягу? Вот только живот крутит, кишка кишку мордует просто… и урчат при этом.
— Надевай и пошли вниз. Есть в спальне моветон…
На лестнице тускло-тускло светила невидимая лампочка, в уже немного знакомом мне коридоре с портретами тоже был приятный такой полумрак. Пока мы шли, я впереди, Евгеника следом, суфлируя шепотом, когда и где поворачивать, мне все время казалось, что я в Эрмитаже.
— Это мои родственники по маминой линии, — заметив мой интерес, пояснила девчонка. — Открывай правую дверь. Мы пришли.
Пришли мы в небольшую залу, в центре которой стоял стол, рассчитанный человек так на десять. Вдоль стен — шкафы со стеклянными дверцами, за которыми прятались несколько столовых и чайно-кофейных сервизов. От этой выставленной напоказ фарфоровой красоты повеяло моим родным миром, и на душе вновь стало муторно. Особенно когда я увидел фигурки слоников… Семь выстроенных по росту слоников, как на полке в доме моей бабушки. Я даже застонал едва слышно, так их вид резанул что-то внутри, проткнув трясину апатии, едва начавшей покрывать мою рану корочкой.
— Болит что-то? — заволновалась Евгеника, но я лишь упрямо мотнул головой, уселся на ближайший стул и уставился на девчонку:
— Чем угощать будешь?
Та внезапно замерла, глазища большие сделала, и лицо такое, с большими буквами на лбу: «Что делать? Все пропало!» Но быстро собралась, вопрос со лба стерла, в глазах уверенность подкрутила и эдак командно-небрежно бросила:
— Сиди здесь, сейчас принесу!
Угу… ясно. Психанула вначале, как меня, такого особо опасного, одного в столовой оставлять. Можно подумать, я сейчас, пока она за едой бегает, сходу всю ее семью передушу по-быстрому.
Когда спустя минут пять, а то и меньше, Евгеника возникла в столовой с полным подносом в руках, мы оба облегченно выдохнули.
Она — потому что я с места не сдвинулся. А я — потому что спустя минуту после ее ухода занервничал от мысли, что сейчас вот заявится ее родня, и что мне тогда делать? Держать меня в доме ей вроде как разрешили, а вот кормить в общей столовой, может, и нет… Да и вообще не горел я желанием ни с кем знакомиться, пока окончательно не пойму, что со мной случилось и как все исправить.
Ну или как вообще мне себя вести правильно. Ненавижу дураком со стороны выглядеть…
— Вот, мясо, картошка вареная, соль… вода, хлеб… Помидоры ешь? Огурцы соленые?
Я энергично кивал на все, подтягивая поближе каждую тарелку, выставляемую с подноса. Во мне, считай, сутки ничего не было, кроме салата, который я слопал еще в своем мире.
Правда, после здоровенного куска жареного мяса и картофелины с соленым огурцом, как это ни обидно, но в меня влезло еще полпомидорины, и все. Пирог с рисом и яйцом я мог есть уже только глазами.
Горестно повздыхав, я дождался, пока Евгеника оттащит поднос обратно, судя по всему — на кухню, и потом побрел впереди нее обратно в комнату.
— Я сейчас отвернусь, ты разденешься, накроешься… и я тебя зафиксирую! — объявила она, гордо поворачиваясь ко мне спиной. Но потом сама сообразила, как это глупо выглядит с учетом того, что они тут все на меня паранойят, и, покраснев, встала боком, чтобы видеть меня краем глаза.
Мысленно я над ней поржал, вслух лишь фыркнул ехидно, стащил с себя треники, швырнул их на спинку ближайшего стула, плюхнулся на матрас, сонно отметил, как она жамкнула на кнопочку у пола и мои запястья и лодыжки оказались плотно зафиксированы невидимыми, но ощутимыми цепями технического прогресса… надеюсь…
— У вас тут магии случайно нет? — уточнил я, сладко зевая.
— Нет… и вокзалов нет, — немного напряженно ответила девчонка. Я успокоенно выдохнул и сладко уснул.
Евгеника:
Едва этот странный парень уснул, я на цыпочках прокралась к секретеру, где хранила все документы, достала его контракт, в котором был указан идентификационный номер физического лица, переходящего в собственность. Уф… Месяц назад подобное казалось немыслимым, сутки назад я воспринимала эту покупку исключительно как вложение денег в счастье подруги, подарок ей на защиту диплома. А подарок — это то, что подарил и забыл!
И вот этот подарочек сопит у меня на ковре… Моя мама считает, что я притащила себе мальчика для секса, мой друг — что я приобрела себе кучу проблем, моя подруга… Ну, Азалия счастлива, хотя и старается это не слишком демонстрировать. И еще ей немного стыдно, потому что она не может мне ничем помочь. Красные контракты можно переоформлять только в присутствии представителя городского управления безопасностью. Но главное, если у меня есть права на покупку почти любого движимого и недвижимого имущества, то Азалии даже котенка нельзя купить без письменного согласия матери. Там все очень строго… И вряд ли ее мама оценит приобретение особо опасного отброса общества с красным контрактом. Это мне повезло!..
«Эм, ты спишь?»
«Издеваешься? Еще только час ночи!»
«Можешь пробить данные по номеру?»
«Еще бы! Я все ждал, когда ты меня об этом попросишь».
«А сам чего не предложил?»
Я даже немного разозлилась. Хорошо, что мне эта идея пришла в голову, а если бы нет? То есть, само собой, в конце концов я бы до этого додумалась, но позже, возможно — значительно позже.
«Кто из нас женщина, ты или я?»
Прямо вижу, как Эмиль ухмыляется, набирая эту фразу. Хитро вывернулся, но мне тоже есть что ему ответить.
«Можно подумать, ты сомневался, помешают ли мне эти знания!»
«А вдруг? Вы, женщины, такие странные».
«На себя посмотри… Короче, вот номер. Пробей!»
Спустя минут двадцать Эмиль прислал мне адрес. Рабочий район, но дом уровня Б, для среднего класса. То есть настраивать горячую и холодную воду парень, живущий уже несколько лет в отдельной квартире, должен был уметь.
Спустя еще полчаса я знала, что у меня на полу спит внезапно обанкротившийся законно рожденный гражданин Северного Союза, с все еще действующей медицинской страховкой, которую еще даже не успели прервать. Причина банкротства засекречена… Засекречена причина банкротства… Это как вообще?!
«Родителей пробить?» — поинтересовался Эмиль. Я машинально кивнула, обдумывая странное загадочное поведение моего личного отброса, потом спохватилась и набрала: «Да».
«Я в шоке!
Отец — Иванов Павел, главный технолог одного из крупных столичных заводов. Второй брак. Трое законно оформленных детей.
Мать — Айгуль Гарахмундинова, разведена. Один законно оформленный ребенок».
Я несколько раз прочла присланный Эмилем текст. Нет, разводы иногда встречались, дело житейское. Обычно они происходили по инициативе женщины, чтобы та могла выйти замуж за другого мужчину, который устраивал ее больше. Но Айгуль жила одна!.. И детей у нее больше не было. Странная какая ситуация. И внезапное засекреченное банкротство. И… Все странно, начиная с того, что Вячеслав Иванов — студент того же самого института, в котором училась и я!.. Факультет только другой, не такой элитный. И обучение на стипендию от завода, то есть заранее место работы на всю оставшуюся жизнь определено.
После окончания должен был впахивать где-нибудь в отделе своего папочки, лет двадцать получая половину зарплаты, чтобы вернуть заводу долг. Обычная жизнь среднестатистического представителя среднего класса. Ну, не считая разведенной матери…
Уф… Но как тогда он умудрился обанкротиться? И почему внезапно разучился настраивать горячую и холодную воду, забыл, где находится утилизатор? Почему он несет какую-то чушь про магию и вокзалы?! Вокзалов у нас уже лет сто как не было… Порталы были. Остановки были. Порты для большегрузов были.