Уселся, скрестив ноги, подгреб под себя побольше трухи. Камеру я, можно сказать, изучил. Уж чем-чем, а уменьем в темноте не теряться Сестра меня щедро одарила. И ни в таких переделках бывали...
Тряхнул я головой, и признался себе, что не прав. В таких - не бывал. Египетские гробницы, киргизские курганы, саксонские подземелья - все это давным-давно заброшено. Кроме хитрых, но обветшалых ловушек нет там преград. Да и не голым я в них забирался, с веревками, лампами, прочим снаряжением. А здесь - тюрьма. Камера, в которой до конца жизни сидеть предстоит... если не удастся выбраться, конечно.
Так, что же я имею?
По стенам не забраться, до люка не допрыгнуть...
Есть у меня, конечно, халат. А из шелкового халата можно легко веревку сделать. Это и снаряжение, это и оружие...
Веревка. Груза нет, крюка нет, но придумать-то что-нибудь можно? Ведь можно? Значит - забрасываю веревку, цепляю ее за решетчатый люк, подтягиваюсь...
Снаружи раздался шум. Я поднялся, поморгал, когда в коридоре появился желтый дрожащий отблеск. Надо же, как быстро глаза от света отвыкли!
- Дальше, дальше...
Голоса - много голосов. И шаги дружные. Человек пять-шесть идет.
Люк с грохотом отодвинулся. Надзиратель заглянул вниз, а за его спиной замаячили каменные лица конвоиров.
- Ильмар-вор! - угрожающе произнес надзиратель. - Если ты сейчас же не отдашь халат доброй волей, мы спустим лестницу и заберем его силой.
Только начал побег обдумывать...
- Святые братья, не губите! - как можно жалобнее воскликнул я. Холодно здесь, помру я! Оставьте одежду, святые братья! Даже римская стража над Искупителем так не зверствовала!
- Ты не Искупитель, Ильмар-вор, - надзиратель был непреклонен. - И нечего о зверствах говорить - по полста лет люди в таких камерах жили! Халат!
- Да что ты с ним рассусоливаешь... - брезгливо бросил кто-то из святых братьев. - Он еще имя Искупителя своим грязным языком трепать будет! Давайте...
Вниз начала опускаться лестница. Ну вот, только сломанных ребер мне не хватало! В один миг я сорвал с себя халат, скомкал, и швырнул вверх, прямо в лицо надзирателю.
- Забирайте! Изверги!
...Для порядка бы еще слезу пустить, пусть в моем слабодушии уверятся, но плакать совсем не хочется. Когда в душе одна лишь злость откуда слезы?
- Может поучить его для порядка? - осведомился кто-то.
- Нет, не положено! - отрезал надзиратель. - Служба должна осуществляться со всем тщанием, но без лишней жестокости!
Экий он законник...
- Халат проверь, может уже успел веревок надергать? - спросил тот, кто желал заняться моим воспитанием.
- А я что делаю? - обиделся надзиратель. - Все в порядке, целый халат... а поясок, поясок!
- Поясок у меня...
Решетка легла на свое место, а свет и голоса удалились. Да уж, кто по доброй воле здесь решит задержаться...
Я снова вернулся к своим опилкам. Вот так, Ильмар-вор. Нет тебе фарта. Обходись тем, что есть. Головой.
Каждому вору, а порой и честному бюргеру, рано или поздно приходится с тюрьмой знакомство сводить. Ну, если за пьяную драку присудили тебе месяц конюшни чистить, или за мелкую кражу добряк-судья год каторги пожаловал - это дело простое. Устраивайся, обживайся, учись, как обитать за решеткой. А вот когда попал на пожизненную... ну, или на десять лет рудников, что верная смерть - то готовься бежать.
Только по уму готовься!
Вначале пойми, как ты бежать будешь. Слабину прощупай - в стене, в полу, в стражниках. И жди момента. Не дергайся раньше времени. Но и не упусти свой шанс. Не перегори. Тюрьма, особенно одиночка, тем ужасна, что волю убивает. И тело еще не ослабло, и мысли двигаются, а воли нет и пропал человек. Перед ним дверь открой, ключ на столе забудь, оружие оставь, а он будет тупо смотреть, шага к свободе не сделает.
Бежать. Как? Камера глухая, стены не пробить.