В пятницу мы возвращались с пары нашего "паука Шнюка", это преподаватель по земельному праву. Он получил свое прозвище за то, что все его пары проходили в цокольном этаже главного корпуса. Раньше цокольный этаж был обычным учебным этажом, но после открытия дополнительных корпусов нужда в нем отпала. Все преподаватели от туда быстренько сбежали, но Евгений Анатольевич ни в какую не захотел оставлять свой кабинет, в котором он проработал целых сорок лет. В итоге после годового уговаривания ректор плюнул и не стал закрывать цокольный этаж, а из оставшихся пустых кабинетов сделали архив.
- Я думаю, мне придется пропустить шестую пару и поехать выбирать матери Артема подарок, - пока мы поднимались наверх, Ларка рассказывала о своих планах на счет день рождения мамы ее любимого парня.
- Я думаю ей понравиться, твоя китайская двухметровая ваза, - если честно, я в случаях подарков очень не сообразительная. Друзьям в основном дарю деньги, родителям и Мишке, что сами просят, а уж Мишкиным родителям, Мишка покупает им сам и мы их дарим вместе.
- Сама ты китайская, - Ларка явно обиделась на мою невнимательность,- она тайваньская. Коллекционная.
- Ну, даже если так, то тем более, - Лариса угрожающе посмотрела на меня и пихнув, первая выскочила на площадку главного холла.
- Что то, явно не так,- сказала подруга, остановившись, не сделав и двух шагов.
- Ты о чем?
Но отвечать ей не пришлось. Большинство студентов проходивших через холл плакали. Некоторые девчонки стояли группами и истерично ревели, даже парни иной раз вытирали кулаками глаза.
- Что происходит? - спросила Лара девчонку, проходившую мимо нас с полными глазами слез.
- А вы не слышали? Самолет, в котором летели наши спортсмены, разбился не долетев до города 800 метров, - она посмотрела в мои глаза полные ужаса и добавила, - выживших нет.
Все внутри как будто обдало холодом. Руки затряслись и покрылись крупными мурашками. Сердце бешено заколотилось о грудную клетку. Нет, этого не может быть. Мы разговаривали утром, он позвонил мне перед посадкой в самолет. Сказал, что все хорошо и он скоро меня обнимет. Я бы почувствовала, что его больше нет. Нет. Нет. Нет. Я не видела, что происходило вокруг, все стало черным. Перед глазами поплыли какие то круги, большие и маленькие, а в ушах, словно вставлены берушы. Все мысли из головы куда то пропали, осталась пустота, вакуум. А, как больно внутри. Словно все сгорает адским пламенем, а потом покрывается толстым льдом. Этого не может быть. Тряхнув головой и отогнав все это на второй план, мозг начал лихорадочно соображать. Я не хотела принимать эту информацию.
Это шутка. Да просто злая, неудачная шутка.
Я постаралась успокоиться, как только черные круги исчезли, я, не обращая ни на кого внимания, помчалась к проректору по спортивной подготовке. Перепрыгивая через две ступеньки и оказавшись на четвертом этаже за несколько секунд, я без стука ввалилась в кабинет Аркадия Семёновича. Он с серым лицом сидел за столом и капал в стоящий перед ним бокал, что то из небольшого бутылька.
- Это же розыгрыш? Да? Аварии нет и они приедут, через пару часов домой.- я не моргая смотрела на него с надеждой.
- Нет, к моему, глубочайшему сожалению это не шутка, а ужасная правда.
После этих слов я не помню ничего.
Очнулась я в больничной палате. Как тут оказалась? Почему я здесь? И тут волна ужаса накрыла меня с головой.
-Нееееееееет, нееенеет,- я просто выла, кинула стоящий на тумбочке стакан с водой об стену, не знаю откуда появилась столько силы, но я разорвала подушку, в палату кто то заглянул и быстро закрыл дверь. Я схватила с соседней тумбочки какую то непонятную статуэтку, пусть чужая, но она тоже полетела в след за стаканом,- за что ? Почему именно он? Верните его мне. Он мне нужен,- крупные слезы катились по лицу, а в груди было так больно, словно сердце получило обойму пуль.
Разбить чужую кружку я не успела, кто то, схватил меня сзади за руки, и в плечо воткнулась игла. Пока лекарство действовало, я успела заметить Лариску, стоявшую с красными глазами и закрывающую рот руками. А дальше опять темнота.
Мне снился Мишка. Он стоял весь в белом, белая, льняная рубашка и брюки, а его глаза ласково улыбались. Он целовал меня, а я держала его за руку и не отпускала. Он со мной, пусть и во сне, но со мной.
Я не хотела отпускать тот сон и лежала с закрытыми глазами. Почему то руки не слушались, и ногами я тоже не могла пошевелить. Открыв глаза, я увидела маленькую комнатку, с моей одной кроватью, возле двери, опираясь на стену, сидела Лариска. Она смотрела на меня испуганными и в тоже время жалостливыми глазами. Я перевела взгляд на руки, они были крепко привязаны широкими ремнями к кровати, ноги в таком же положении, как и руки.
Я уставилась в потолок. Его нет. Все кончено. Мое счастье разбилось в самолете. Я не могла сдержать слезы и рвущиеся из груди крики. Ларка обняла меня и начала трясущимися руками гладить по голове. Я уткнулась ей в плечо и заревела еще сильней.
- за что? Ларис, почему такаа. - я рыдала. Не могла остановиться. Так больно мне не было никогда в жизни. Я потеряла его. Навсегда.
-Ритуля, я не знаю что тебе сказать,- Лариска гладила меня по голове и тоже ревела вместе со мной. - Поплачь зайка, тебе станет легче. Выпусти всю боль наружу.
Не знаю, сколько времени мы так просидел, оторвал нас друг от друга врач. Он выгнал Лариску домой, сказав, что уже поздно и ночевать нужно дома, а за мной присмотрят. Мне, если честно было все равно.
Мне хотелось умереть, похоже Лариса понимала мое самочувствие, потому что не хотела оставлять меня одну, но врач сказав ей, что мне вколют успокоительное на ночь и пригрозив вызовом охраны, сумел отправить подругу домой. Когда Лариса ушла, я начала просить врача развязать меня и отпустить домой. Мне не чего, делать в больнице.
Но он не внял моим просьбам, померил давление и ушел. Через какое то время пришла медсестра и сделала укол.
- Сережа, господи, что нам делать? Как ей помочь справиться с этой болью?- услышала голос мамы. Я лежала не открывая глаз. Хотелось, что бы ко мне вообще никто не приходил, а просто оставили меня в покое. Забыли про мое существование. Я умерла, вместе с пассажирами того самолета, а вернее с одним из них. Мне не хотелось ничего. Никакой помощи. Только оставьте меня в покое. Мне не нужно их сочувствие, они не могут понять, как это больно терять часть себя.
- уходите,- мой голос стал хриплым, от вчерашних криков.
- Доченька, мы с тобой, позволь нам помочь тебе.- мама взяла меня за руку и посмотрела в мои глаза.
-УБИРАЙТЕСЬ! УЙДИТЕ! Я НЕ ХОЧУ НИКОГО ВИДЕТЬ. ОСТАВЬТЕ МЕНЯ ОДНУ!- я заорала, что было сил и, если отвернутся, всем телом не могла, повернула голову к стене.
- Доченька, мы...
-ВОН!
- Марин, не спорь.
Отец вывел маму из палаты, и я опять разревелась. Нет не от того, что я первый раз в жизни нагрубила родителям. От того, что моего Мишки никогда не будет больше рядом. Он никогда не поцелует меня, не обнимет своими сильными руками. Его больше нет. Больше не будет нас, все наши планы, так и останутся планами. Больше никогда не услышу его нежный голос, и он больше никогда не скажет мне, что любит меня. Это никогда просто съедало изнутри. Как жить дальше без него? Я не вижу никакого смысла в своей жизни.
На четвертый день нахождения в больнице, меня освободили от ремней. Посетителей, по моей просьбе, ко мне не пускали. Все время я лежала на кровати, свернувшись клубочком и не обращая внимания на все вокруг.
Есть и пить меня практически заставляли силой. Каждое утро ко мне приходили два медбрата и одна медсестра. Они впихивали в меня завтрак и кружку воды, а вот в обед и вечер у меня получалось от них избавиться. Я претворялась спящей и они уходили ни с чем. Но, наверное, им хватало и того, что я завтракаю. На похороны к Мишке я так и не попала. Меня не отпустили, я закатила истерику и опять провалялась под действием успокоительных сутки.