Дима молчал. Приятель был прав. Раньше он действительно горел, мечтал об Аньке день и ночь. Засыпать с ней рядом было подлинным, незаменимым счастьем. Большим счастьем было только заниматься с ней любовью. А теперь он даже не подумал о том, чтоб привезти ей какую-нибудь безделушку, оправдываясь перед собой достатком и характером жены. Это… это получается, что он больше не любит ее? Или любит, но не как раньше?
Но ведь это нормально, разве нет? Они вместе больше десяти лет, у них хорошая жизнь, светлое будущее, о котором они мечтали тогда, в этой прошлой студенческой жизни, перспективы, карьера идет в гору. Аня не только не подурнела, но и похорошела. Да и Дима за собой следил. Они были красивой парой, хорошо смотрелись вместе на фотографиях.
Что еще надо? У многих нет и половины того, что они имели.
Но что-то было нужно.
— Просто трудный период, — медленно проговорил Дима, наконец. — У всех бывает. Может, это кризис семейной жизни или еще что-то там. Я ее люблю и она меня любит, я знаю. Остальное… рассосется.
— Дим, я тебе еще вчера вечером сказал, — негромко начал Волков. — И не смотри на меня так, это я не к вопросу о детях. Черт с ними, не хотите если, ну и ладно, дело ваше. Но если у вас кризис, как ты говоришь, то само оно не рассосется, поверь мне. Надо разговаривать, подарки дарить. Сексом заниматься, наконец. Вот чего она с тобой не приехала?
— Слушай, сверни тему, — неприязненно оборвал его Дима. — Она не приехала, потому что из нас двоих язык всегда был подвешен у меня, Аню надо пускать как тяжелую артиллерию, все это знают. У нее отчет. Меня всего-то пять дней нет, а не три месяца.
— Я вот сейчас договорю на правах старого знакомого, а потом можешь мне морду бить прямо здесь, — негромко проговорил Волков, пытливо взглянув на мужчину. — Аня у тебя терминаторша, что правда, то правда. Но это ничего не значит. Что бы там у вас не произошло, это можно исправить. Если не измена, конечно. Хотя если случайная, одиночная, так сказать… Может, и это можно исправить. Не знаю, не пробовал. Сейчас, дай договорить, — поспешно сказал мужчина, глядя, как Дима набрал в грудь воздуха, чтоб возразить. — Ты ее если любишь, то сделай что-нибудь. Потом будешь сильно жалеть. Что бы у вас не случилось, это можно пережить только вместе, понимаешь?
— Я в курсе, — сухо ответил Цаплин. — С каких пор ты таким психологом стал?
— Пришлось, — пожал плечами мужчина. — Не всегда над головой солнце светит, знаешь ли.
Дима помолчал.
— Ладно, поехали в этот торговый центр, — наконец, сказал он. — Куплю там Ане какую-нибудь фигню, она проломит мне ею голову, зато совесть моя будет чиста.
— Авось и не проломит, — усмехнулся Волков.
— А ты своей что хочешь привезти?
— Ну… не знаю. Лия поправилась на семь килограмм, страшно прееживает по этому поводу, если честно. Да и чего греха таить, злится на меня, что заставляю исполнять рекомендации врачей и под страхом страшного скандала запретил ей худеть, — честно признался Волков.
— Она не знала, что от родов полнеют? — скептически спросил Дима.
— Знала, конечно. Видимо, надеялась, что ее это не коснется. Ну или быстро похудеет. А тут я такой упертый баран. Была б моя воля, я б ее еще бы откормил килограммов на пять.
— А не многовато? Хочешь из нее пампушку сделать? — улыбнулся Дима.
— Нормально. Она при росте сто семьдесят пять сантиметров весит шестьдесят килограммов.
— Да ладно, — присвистнул мужчина. — И это она на сколько поправилась? На семь кило, ты говоришь? Это ж анорексия ходячая.
— Только попробуй это ей скажи, — скривился Волков. — Я когда ей первый раз сказал, мол, не хочешь ли прибавить пару кило, мне такое было… А во время беременности сладкое лопала, я аж заглядывался. Рыдала и лопала, удержаться не могла никак. И меня проклинала, что я ей это сладкое привожу ото всюду.
— Вот проблема, — хохотнул Дима. — Она у тебя в параллельном мире живет, видимо. Всем женщинам мужья говорят худеть, а ты ее толстеть уговариваешь.
— Это же просто нездорово. У нее это где-то тут, — Волков постучал себя по виску. - Хрен вытащишь.
— А если к психологу?
— Нет, своими ногами не пойдет. И потом, оправдывает это карьерой. Надеюсь, что ей похудеть не удастся, и она из манекенщиц перейдет в разряд фотомоделей или в рекламе будет сниматься, например. Там весить можно больше.
— Ты коварный тип, — хмыкнул Дима. — Как она у тебя на ребенка решилась в таком случае?
— Очень долгая история. Правда. И слишком личная, если честно, — признался Николай. — Это она должна рассказывать.
— Нет, это как хочешь. Я ж не настаиваю, — Дима поднял руки в примирительном жесте. — Я начинаю замерзать. Пошли отсюда. И спать хочется.
— Да, потопали.
Мужчины вылезли из бассейна, завернулись в халаты и отправились в раздевалку. Когда Дима поднялся в номер, первым делом открыл «контакт». Мужчина с размаху плюхнулся на кровать и открыл «диалоги».
Сообщение было от Ани.
« Привет. Как там дела? Меня Юсупов спрашивал.»
«Дела нормально, все подробнее расскажу при прилете. Я ему сейчас краткий отчет отправлю».
Дима немного помедлил и напечатал:
«Соскучился по вишневому пирогу. Сделаешь?»
Ани онлайн не было, поэтому мужчина не стал ждать ответа. Он так наплавался, наговорился и напарился во всех смыслах, что готов был уснуть, не раздеваясь. Но Цаплин все же сделал над собой практически нечеловеческое усилие и скинул с себя одежду. Так и завалился спать голым.
*
В последний день Дима с Волковым взяли такси и направились в торговый центр. Погода была аховая, город оправдывал свое прозвище*, и мужчины решили оставить себя без пешей прогулки.
Несмотря на дождь вместе со снегом, народу на улице было много. Все куда-то спешили, суетились, многие были одеты как офисные работники. Это неудивительно, мужчины находились в квартале небоскребов. Жили здесь только те, кто мог позволить себе снимать жилье за сумасшедшие по всем меркам деньги. В основном в квартале располагалось бесчисленное множество офисов, практик, контор, фирм и консультаций. Особо крупные фирмы снимали сразу несколько этажей, и в одном небоскребе могло располагаться всего четыре-пять фирм.
Все было из стекла и бетона. Редкие деревья, как будто случайно оставленные в центре Чикаго, все еще оставались голыми, без единого намека на почки или листья. Иногда в окне автомобиля мелькали бездомные с большими табличками, разносчики жуткого уличного фастфуда, вот прошли школьники словно косяк мелких рыбок. Ребятне погода никогда не бывает помехой, они остановились на пешеходном перехоже, прямо перед такси, в котором сидели приятели. Детям на вид было лет десять-двенадцать: все румяные от ветра, веселые, нетерпиливые. У кого-то сбилась шапка, кто-то суетился и доставал что-то из рюкзака… Такие живые. Дима почувствал себя мумией в сравнии с ними.
Господи, ему же только тридцать семь! Аньке вообще тридцатник…
*
Вляпавшись во все возможные пробки, мужчины все-таки добрались до торгового центра. Народу было в нем столько, будто сегодня «черная пятница», а завтра Рождество.
— Волков, может, ну его к черту? — спросил Дима обомлевшего приятеля. — Мы здесь до пенсии будем в очередях стоять.
— Мы сюда час перлись, — мрачно сказал Николай. — По этим пробкам еще столько же будем ехать обратно или в любую точку города. Давай уже здесь.
— Ну… — неопределенно пробормотал Дима. Спорить было бессмысленно, это он понимал. Волков прав, они убьют полдня просто на дорогу. Но перспктива находиться здесь следующие часа четыре категорически не воодушевляла.
Волков начал с ювелирки. Продавцы приняли мужчин за представителей русской мафии, не иначе, поэтому расшаркивались как никогда в жизни. Хотя наверняка дело было в том, что Николай смотрел умопомрачительно дорогие украшения.
— Как тебе? — спросил он Диму, указывая на длинные серьги с изумрудами и блиллиантовой россыпью.