У Драко Малфоя был свой Секрет. Хотя он относился, скорее, к категории секретов “маленьких и грязных”, Драко никогда не подразумевал его таковым, он хранил его не только ревностно, но и нежно и непременно произносил его про себя с большой буквы: Секрет.
Он немного больше стыдился бы его, если бы только не знал, что свои секреты есть у всех. Гойл, например, любит печь пирожки. Забини коллекционирует какую-то маггловскую ерунду не то с летучими мышами, не то с машинами, не то с какими-то непонятными мужиками в маске и плаще. А о коллекции плеток Панси Паркинсон ещё в Хогвартсе ходили легенды, хотя, конечно же, это тоже был большой секрет.
Драко отличался от них всех только одним - он, в отличие от этих идиотов, умел хранить секреты и о его маленькой тайне не знали ни друзья, ни мать. Самое удачное решение Малфой находил в том, что не прятал его. Секрет всегда был на виду, бросался в глаза почти сразу, и maman не раз сетовала на неаккуратность своего сына, но про сам Секрет не знал никто.
Его секретом было… одеяло. Толстое пуховое одеяло, свёрнутое рулоном и постоянно валяющееся на кресле. Оно было слишком душное и тяжелое, чтобы спать под ним и до некоторых пор Драко его искренне ненавидел, пока однажды не понял, что оно было создано совсем для другой цели. Его призванием было не душить в своих жарких объятиях наследников древних родов, а изображать Героя Магического Мира Гарри Поттера. И с этой задачей оно справлялось почти идеально!
Хотя, конечно, само то, что одним прекрасным днём Драко Малфой умудрился открыть истинное призвание своего одеяла, было ужасно. В смысле, не само то, что он познал его суть, а то, что ему вообще пришлось искать подобный… заменитель. А одеяло, к сожалению, было именно им.
Как бы Малфой хотел создать «пухового Гарри Поттера» для того, чтобы душить его, бить ногами, выдирать волосы и втыкать вилки в тело!
Со временем Драко в отчаянии признал даже, что чёрт с ними, с вилками, лишь бы он создал его хотя бы для того, чтобы трахать! Он бы набрался опыта с «пуховым Гарри Поттером» и… Увы, что именно «и…» Драко так и не придумал.
Вряд ли набравшись опыта с заменителем, он решился бы прийти к настоящему Поттеру и предложить ему перепихнуться, не боясь упасть в грязь лицом. Эти мысли порой повергали его в такое отчаянье, что Драко неистово жалел, что он не девушка. Для этих проклятых баб быть девственницей — настоящее достижение! Словно бы они с щитом и мечом каждый день защищают её от тысячи драконов, и только самая накачанная и матёрая воительница может «подарить свою девственность» своему любимому.
Для драконов же быть девственниками почти в двадцать лет было настоящим позором. Может быть, кто-то из них тоже хранил себя для любимого! Может кому-то не повезло влюбиться в идиотского лохматого очкарика, который не видит дальше своего носа, что в окулярах, что без них, а бедному дракону всё равно никто другой не нужен! Так не нужен, что он не готов раздвинуть перед кем-то ноги даже для того, чтобы лишиться своей позорной девственности!
Это был ещё один повод для Драко Малфоя быть геем — он ненавидел то, что девицам всё даётся настолько проще.
Так вот, Драко был девственником, и пока он оставался им, ему, конечно же, нечего было ловить. И это, разумеется, тоже был секрет, но не такой важный и вовсе не с большой буквы. Пуховое одеяло было значительно важнее.
Когда они учились в школе и Драко каждый день мог видеть Поттера, не обращать внимания на свои чувства, как не парадоксально, было значительно легче. Иногда они встречались в коридоре, Поттер говорил что-нибудь идиотское, Малфой испытывал поразительные по своей яркости смешанные чувства удовольствия и раздражения, и дрочил вечерами на дурацкий образ дурацкого гриффиндорца.
Потом была война и… чёрт, не стоит удивляться, что у Драко не было настроения! Даже если бы он чуть спокойнее переносил всё, что происходило вокруг, вряд ли хоть кто-то смог бы спокойно заниматься своей личной жизнью под одной крышей с безносым маньяком!
После войны тоже было не до этого — их держали сначала в камере временного заключения, затем назначили домашний арест и всё это время Азкабан угрожающей тенью нависал над их с матерью головами. Люциуса-то упекли значительно раньше, хотя точный срок всё ещё был неизвестен.
А потом этот чертов, дурацкий, отвратительный Поттер явился на суд и отмазал почти всё их семейство! Люциус остался досиживать свои три года, но в общем и целом семейство Малфоев, в очередной раз, легко отделалось.
Если, конечно, не брать во внимание то, что если раньше чувства Драко к гриффиндурку росли бурной зеленью, то теперь распустились множеством цветов и терпеть это стало просто невыносимо.
Сначала Драко собирал вырезки из газет, но чем чаще Поттер начал появляться на страницах «Ежедневного Пророка» в компании девицы Уизли, тем тоскливее становилось Малфою и тем меньше было пользы от глупой макулатуры.
Когда журналисты после очередного приема разразились бурным ором о том, какая прекрасная должна быть свадьба у Героя и его Невесты, Малфой сжёг свой выпуск Пророка и поклялся себе никогда больше не читать газет. Ну, по крайней мере, не те их страницы, где было о Поттере.
Без газет стало совсем худо и Драко уже почти был готов сломаться, когда на помощь ему пришёл Секрет!
Если честно, в тот день, когда Малфой впервые провернул всё это, он был пьян. Жизнь за последние полгода не баловала его — в обществе об их семье говорили только с презрением, Нарцисса всё чаще заговаривала о Франции, а Драко даже не мог читать газеты. И, конечно же, всё ещё был девственником, начиная подозревать, что такими темпами останется им навсегда.
В общем, кто бы не запил в такой ситуации? Особенно, когда лечить тоску можно прекрасными винами из подвалов Менора. Многие бы мечтали хандрить так, как мог хандрить Драко, но его мало волновали чужие желания.
Он пил в своей комнате, разглядывал старые послевоенные вырезки с лохматым улыбчивым Поттером и боролся с желанием разрыдаться.
На середине второй бутылки он уже пьяно рыдал и зацеловывал газетную фотографию смущённого очкарика, с трудом убеждая себя, что лизать её не стоит.
На третьей бутылке он начал её облизывать, думая, стоит ли попробовать подрочить.
Под конец третьей бутылки он понял, что слишком пьян, чтобы у него встало, а значит нужно идти либо за антипохмельным, чтобы освежиться и начать всё сначала, либо спать.
Драко решил спать.
Кровать тогда показалась ему слишком высокой, а потому, когда Малфой на четвереньках подполз к ней, он схватился за край своего отвратительного одеяла, стянул его на пол и, нашарив в кармане палочку, попробовал трансфигурировать из неё то, что ему сейчас было нужно больше всего — матрас.
Как оказалось, на утро, пьяному Драко Малфою по-настоящему нужным оказалось кое-что другое.
С утра он чуть не умер прекрасным, молодым и невинным от одного из самых огромных потрясений в его жизни — Драко Малфой проснулся под боком у Гарри Поттера!
Драко до сих пор не может сказать, о чём он подумал тогда в первую очередь. Кажется, шок полностью вытеснил все мысли из его головы и Малфой просто лежал рядом и с ужасом ждал решающего слова Поттера.
Через минут восемь ему надоело ждать.
Через одиннадцать он решился осторожно потрогать его за плечо.
Через пятнадцать он со всей дури тряс не то живого, не то мёртвого Героя, пытаясь добиться от него хоть каких-нибудь пояснений.
Признаков жизни Поттер не подавал, не шевелился и подозрительно не дышал, но за время пребывания в его доме Волдеморта Драко выучил, что трупы выглядят абсолютно по-другому. Синеть, холодеть и твердеть Поттер тоже не спешил.
В итоге этот неопределившийся гриффиндурок так достал Малфоя, что он плюнул на всё и пошёл приводить себя в порядок, то есть, пить зелье, принимать ванную и переодеваться. В момент какой-то из всех этих процедур Драко, наконец, удалось восстановить в голове приблизительные события прошлого вечера, а с ними пришла и ослепительная догадка, которую он бросился проверять, даже не удосужившись натянуть трусы.