Я — атеист...
Андрей шел по коридору к выходу, опустив голову и покусывая нижнюю губу. Ощущение собственного бессилия привело его в состояние безысходного отчаяния. Он готов был взорваться и крушить подряд все, что подвернется под руку. Навстречу ему двигался высокий мужчина в серых брюках и голубой безрукавке. Проходя мимо Андрея, он вдруг толкнул его плечом.
— Извините, — сказал Андрей машинально, подумав, что столкновение произошло по его собственной неловкости. Но тут же последовал новый, достаточно ощутимый толчок. Андрей резко обернулся, готовый сказать резкость, и встретился с парой серых улыбающихся глаз.
— Владик?! Черт! — сказал он растерянно и распахнул руки. — Ты как здесь очутился?
С Владиком Кольцовым они учились в школе с пятого по десятый класс и потеряли друг друга из виду, когда Андрей уехал в военное училище.
— Капитан милиции Кольцов, — представился Владик с нарочитой серьезностью.
— Обскакал! — воскликнул Андрей. — Извините, товарищ капитан, я с вами так фамильярно...
— Хорошо понимаете службу, товарищ Бураков, — в тон ему ответил Владик. Они порывисто обнялись, стиснув друг друга по-медвежьи сильно и горячо.
— Вот, был у вашего Джулухидзе, — сообщил Андрей.
— Почему у нашего? — удивился Владик. — Начальик УВД — достояние общенародное. — И тут же с другой, скорбной интонацией: — Знаю, что тебя сюда привело. И даже догадываюсь, что тебе сказал Джу-Джу.
— Даже так? — удивился Андрей. — Значит, результат нашего разговора можно было спрогнозировать?
—Сомневаешься?
— Нет, но все же... В чем дело?
— Это не коридорный разговор, — сказал Владик. — Зайдем ко мне, поговорим.
Он подхватил Андрея за талию и повлек за собой. У одной из дверей достал из кармана ключ, отпер замок и пропустил гостя в стандартный кабинет — с двумя столами, двумя шкафами, с массивным сейфом, разделенным на два этажа — верхний и нижний, и с одним окном, забранным мощной решеткой.
— Садись, — предложил Владик, выдвинул стул и смахнул с него рукой невидимую пыль. — Гостем будешь.
Андрей устало опустился на стул.
— Почему же мне Джулухидзе не сказал напрямую, что надеяться не на что?
— Ха! — Владик обозначил взрыв скептического смеха. — Кто же в нашей конторе рискнет расписаться в собственном бессилии? И Джу-Джу на такое тоже не способен.
— Почему?
— Да потому, дорогой, что он сейчас не столько служит, сколько балансирует на тонкой проволочке над пустотой.
— Не понял.
— А что понимать? Союза не стало. Границы открыты. Человеку нерусскому сейчас у нас трудно определиться, кому служить, что делать. С одной стороны, он вроде бы служит России, но что это за страна? Есть ли в ней власть, которая защитит его принципиальность и преданность державе? Может, выгоднее сочувствовать своим землякам, которые помаленьку скупают Россию, присваивают все, что можно, и одновременно стараются с ней окончательно порвать связи...
— Ты против грузинской самостоятельности? — Вопрос Андрея прозвучал испытующе.
— Нет, почему, пусть катятся куда хотят. Только чтобы была строгая определенность. Мне не нравится, когда словами о самостоятельности прикрывают повышение цен на самые кислые мандарины в мире и самое кислое вино.
— Понял. И что же полковник?
— Джу-Джу? Главное — он боится высказывать свое мнение столь же определенно, сколь я. И потому в сложных делах крутится как уж на лопате. С одной стороны, вроде служит закону. Обязан служить, во всяком случае. Потому как получает деньги. С другой стороны, закон сейчас настолько ослаб, что не защищает ни граждан, ни тех, кто ему служит. Это заставляет Джу-Джу опасаться копать глубоко. Чтобы не накликать на себя беду.