- Неизмеримый поток отрицательной энергии. - Просто сказал Артём.
- Именно! - Подхватила коза. - В котором легко затеряется и утонет и та самая Дуся и ее воздыхатель!
- Туда им и дорога, сволочи и лицемеры. - Так же просто сказал Артём.
- Все. - Коза снова уселась на лавочку.
- Хотя, какое-никакое, а излитие чувств без «должен». - Спустя некоторое время продолжила она. - Ведь никто не заставляет где-то искать краску, приходить ночью и аккуратно выводить на асфальте, специально, для одной только Дуси.
- И дальше что? - С сарказмом скривился Артём. - А дальше уже будет «должен», потому что Дуся привыкнет, и избежать этого можно только поменяв Дусю на «Дусю номер два», потом «три» и так далее. - Сам ответил он на свой вопрос.
- То есть бежать? - Усмехнулась коза.
- Как вариант.
- Так и бежать, от одного «должен» к другому, меняя их и за каждым новым поворотом сталкиваясь с очередным. - Заговорила коза. - И бежим, бежим, бежим, они прилипают и отваливаются от тряски бега, ведь стоит остановиться, как облепят, покроют броней и уже не подняться под их весом, под их уютной броней фамильного самовара. - Последнюю фразу коза протянула с вилимым удовольствием и осклабилась.
- Хех! Уютной. - Вздохнул Артём.
- Знаем-с цену этому уюту. Да? - Едко спросила она. - Травинка, ты где там? Скажи, тебе где лучше, в пингвине, или среди своих?
- Молчит, мерзкое растение? - Не менее едко спросил козу Артём.
- Может дело не в «или/или», - проигнорировала коза Артёмов вопрос, - тоже мне, маятник Фуко нашелся, а как насчет среднего положения? Состояния покоя?
- Покоя? «Одной жопой на два стула» это называется. - Артём сладко зевнул и потянулся. - В детстве помниться обзывалка была: «Пингвин двужопый». Не помню, что она значила, но прикольная.
- А хорошо было тогда, да? - Спросила коза. - Маленький человек, маленькое «должен»: учись, да кашу по утрам трескай.
- Назад хочу. - Вздохнул Артём. - Даже уроки согласен делать и стенгазету рисовать. Очередь за бананами, по подписке цветной телевизор выиграли. Первый велосипед, первая любовь…
Коза, перебивая, ткнула Артёма копытцем, другим указывая на надпись на стене остановки: «Верка блять и сука!» - Смотри. - Надпись, крупная, аккуратно выведена синей краской. Не старее предыдущей. - Чем же должна была обидеть некая «Верка» писавшего, что он, бросил красить забор и помчался, с кисточкой и краской, разыскивать остановку, запечатлеть, так сказать, обиду? - Спросила коза.
- Изменила. - Просто сказал Артём.
- Как минимум. - Согласилась коза. - А что возможно «как максимум»?
- Изменила с другом?
- Вариант. - Кивнула коза.
- А с чего ты решила, что писал обязательно Веркин бывший парень? Может это ее подруга, у которой та увела парня, а парень, тот самый Сергей, который царапал на потолке про себя и некую Катю? - Спросил Артём. Коза засмеялась:
- Катя, при которой Сергей изображал акробата, выцарапывая на потолке остановки про любовь, прознав, что тот подался к Вере, схватила кисть и краски, оставшиеся после ремонта туалета, и побежала замазывать следы увековеченного ранее чувства. Прибежала, до потолка дотянуться не смогла и написала на стене.
- А почему тогда «Верка - сука», а не «Серега - кобель»? - Ехидно уточнил Артём. - И почему именно изменила? Разве мало других причин, других неисполненных «должен», могущих ретранслировать что-то отрицательное в оскорбительную надпись на стене.
- Например, тупость? - Спросила Коза.
- Нет, не тупость, а конфликт недостаточной коммуникабельности одного с ущербной толерантностью другого. И пойди, разбери, кто прав, а кто виноват.
- И здесь уже эго, размером с Останкинскую телебашню. - Фыркнула коза. - А надо-то всего было сесть, успокоиться, помолчать и послушать, не друг друга, а тишину. Представить, что вот такая она и будет - тишина одиночества. Просто послушать, не нарушая ее звоном битой посуды и взаимных упреков, вспомнить, как вместе выцарапывали сердечко на коре старого дуба, кормили уток в Ботаническом саду и первый раз ели суши в японском ресторане.
- Да ведь так и было: сидел, молчал. - Тихо-тихо сказал Артём.
- А она? - Заботливо уточнила коза.
- Она била.
- Сперва его, неясными упреками и непонятными обвинениями, а потом посуду. - Подитожила коза. Артём засмеялся.
- Смотри. - Она снова ткнула его копытцем, указывая на следующую надпись: «Колян - урод!». Артёму сразу стало легче, спокойней: у Сергея и Кати все в порядке. Надпись была такая же старая, авторучкой, маленькая, ну может чуть крупнее обычного почерка.
- То есть Колян и урод, но не совсем, хоть и с восклицательным знаком, но недостаточно уродист, чтоб ради этого тащить незнамо откуда банку с краской. - Засмеялся Артём.
- Как интересно! - Подхватила коза. - Первым делом, примем за аксиому то, что у Кати и Сергея все в порядке, то есть их можно из уравнения исключить. Тогда получается, что также присутствующие здесь Коля и Вера поссорились.
- Вера бросила Колю, так как он урод, и даже «блядь» без ошибки написать не смог. - Поддержал рассуждения козы Артём. - Тот расстроился и, прекратив красить забор, побежал в соседнюю деревню за самогоном.
- А что еще может пить, пишущий с ошибками Колян? Не Текилу же! - Со смехом подхватила коза.
- А так как денег у него не было, побежал с краской, меняться. - Перехватил нить рассуждений Артём. - По дороге остановился здесь отдышаться, и заодно запечатлел свое отношение к Вере.
- Спустя некоторое время Вера шла из библиотеки, увидела послание и просто подписала рядышком, соблюдая знаки препинания: «Колян - урод!» - Завершила рассуждения коза.
- А почему, собственно, данный Коля урод? - Спросил Артём. - Может он и не урод вовсе, хоть и пишет с ошибками. Да и самогон никогда не пил и пить не собирается, а просто он так же сидел и молчал, а она кричала и била, кричала и била, била и кричала, не понимая, почему он молчит.
- Не понимая, и от этого еще больнее стараясь ударить. - Кивнула коза.
- А он просто встал, спокойно взял краску, ушел, где никто не видит, выблевал синей краской кипевшую обиду на все терпящую стену, а после этого вернулся обратно и просто попросил прощения, сам не зная за что.
- Да, не зная за что, зато зная почему. - Назидательно одняла копытце вверх коза.
- Должен? - Спросил Артём.
- Видимо да, должен, раз любишь, значит должен. - Коза пожала плечами.
- Получается, что и не урод он вовсе, а настоящий мужик, порядочный и благородный, хоть и пишет с ошибками. Может он даже потом ее и бросил, наверняка бросил. - Артёму вдруг стало очень жалко этого неизвестного Коляна.
- Нет, не бросил, а оставил. Тихо, спокойно, без крика, оставшись друзьями, поэтому и надпись авторучкой про Колю такая спокойная: вроде и урод, но хороший. - Посмотрев Артёму в лицо уточнила коза.
- Оно бы и лучше было, сразу, но как им объяснить, что молчать можно не только, когда нечего сказать, но и когда есть слишком много чего сказать. - Вздохнул Артём.
- И от этого слишком много, теряется уверенность в необходимости это говорить, ведь истина, она всегда немногословна. - Подвела черту коза.
Они замолчали. Просто сидели рядом на лавочке, в автобусной остановке и молчали наблюдая за медленно прячущимся в деревьях солнцем.
- Интересно, а где теперь, эти Коля и Вера? - Спросил нарушая тишину Артём.
- Вера в Москве, окончила институт, у нее хорошая работа, любимый и любящий муж, детишки. - Словно точно это зная ответила коза.
- А может она вообще живет где-нибудь на Кипре?
- Вполне возможно. - Кивнула коза. - Домохозяйка, воспитывает детей, а муж какой-нибудь крупный бизнесмен, который гуляет от нее во все стороны и прилетая ее проведать, раз в квартал, дарит бриллианты.
- А она опустилась, за собой не следит, диет не соблюдает, располнела и по ночам ревет в подушку, вспоминая шекспировские страсти кипевшие в Богом забытом населенном пункте. - Понуро сообщил Артём.