выполняющий свою надуманную программу. Может, потому в начале девяностых годов, как по приказу, летели из
окон на асфальт красные банкиры.
— Или недавно стрелялись на дачах незалежные министры?
— Да, и они тоже. Чем не роботы, не автоматы, зацикленные на каком-то приказе? Или сигнале. Получил сигнал
— и пулю в лоб. Или из окна хлобысь на асфальт! Или еще чего хуже: вывели куда-нибудь на стадион, на площадь
сотни тысяч людей и заставили посредством синдрома толпы бесноваться, превращая в плещущих психоэнергией
фанатиков. Для чего, во имя чего? — никто в итоге сказать не может! Вот и выходит, что автоматов породили какие-
то непознанные нами до конца, нечеловеческие структуры, для своих определенных целей. Какие-то злобные
эгрегоры. Одароблы — как тот дед сказал. И питаются они нашей энергией на эмоциональном уровне, по типу того
демона в легенде. Но здесь по-другому. Наша задача — стереть эту их программу. Вернуть простой и первобытный
человеческий образ. На Тарханкуте в палатке пожить. В глубину занырнуть. Брать пищу у моря и готовить на
костре. На время пребывания здесь. Чтобы полюбить это место и стремиться сюда снова.
Они ехали дальше на велосипедах по обрывистому краю тарханской степи. Им было весело и свободно в
круге терпко пахучего степного разнотравья. И никакие силы не могли помешать им быть вместе.
Закат золотил степь впереди. От этого она казалась совсем нетронутой и дикой. Вдруг впереди из высокой
полыни вынырнули на тропинку несколько перепелок. Они сразу взяли темп и неслись впереди байков, весело
попискивая.
— Смотри, и эти состязаются с нами! Как бодро бежит первая птица. Большая Мама! И остальные, по
субординации. Смешные. Несутся, торопятся! А последняя, посмотри, всегда пойдет добычей, потому и спешит,
подталкивает остальных.
— Ух ты! А это что за пестрый клубок полетел?
— Еще одна здешняя редкая птица — джангульский удод. Водится только здесь и еще на горе Опук. Это на
другом краю Крыма. И больше нигде в мире.
— Так уж и нигде? — передразнила она его.
— Да. Крупная черно-белая птица с высоким хохолком. Было время, когда их уже не стало. Тогда здесь
ракетчики стояли. Ну, и свели популяцию. А сейчас — вернулись.
— В пору петь гимн возрождающейся природе. А вон точно такой же полетел. Смотри! И еще один.
Симпатичный удодик. В гнездо возвращается, что ли?— радовалась как ребенок Данка.
— Здесь, в районе Джангуля, сохранилась еще кипчакская степь. Со времен половцев. Ну, которые в степи на
курганах каменных баб ставили. Даже селение неподалеку так называлось — Кипчак. И бухты на этом побережье
тоже имеют свои древние названия — Очеретай, Кастель, Ажиная бухта. И во всех в древности были поселения.
Маленькие крепости с причалами. Но это было очень давно. А до нас дошли отголоски историй и мифов.
— Я тоже очень любила в школе про древних греков, римлян, скифов там. Очень интересно.
— Вот, например, местная история. Легендарный герой Ахиллес. Так вот, мало кто знает, что его святилища
располагались здесь, на побережье Тарханкута, чуть ли не в каждой бухте. Самое известное находилось на
Джангуле. Удивительно живописное урочище, обрывами к морю. Народ был тогда темный, религиозный, потому
величали Ахиллеса «любимец богов». И владел он от Ольвии всем Северо-Западным причерноморским
побережьем. Был покровителем поселений и городов, за что получил прозвище Понтарх — что значило
Причерноморский.
— А, понимаю: по-нашему — крышевал. И кличку неплохую взял себе, звучную — Понтарх, вроде при понтах!
— смеялась Данка.
— Кстати, вполне жизненная аналогия. Так вот, часто на весельном судне объезжал он свои владенья, охраняя
поселенья от набегов степняков-варваров. Это он научил здешних рыбаков ставить у входа в лагуны сети. А
дельфинов выучил загонять туда косяки рыбы — ставриды, кефали. И в тех местах, где делал он свою остановку,
приходили к нему юные девушки и принимали его здесь своим мужем. Здесь стала его женой девушка по имени
Геката. А ее дочь, Кирка, имела роман с Одиссеем. Тоже, кстати, в этих местах. По крайней мере, об этом
свидетельствуют найденные здесь посвящения. А по всему урочищу весной расцветают прекрасные цветы,
которым нет подобных в округе. И назвали это место Джангуль, что по-тюркски означает «дорогой цветок».
Устроили святилище. И чтили память внесенному здесь в народ героическому семени таврополитов. Вот где
глубокие корни естественной сексуальной свободы!
— И это правильно, — пошутила она, — героев надо любить, а семя их вносить и удобрять.
— Конечно, тем самым он улучшал генофонд кочевых народов. Ну, и вообще эллины в море женщин
старались не брать — боялись гнева Посейдона. Поэтому на новой земле были свободны. И брали в жены местных,
из кочевников. Каждый год девушки исполняли фаллический ритуал, принося легендарному герою и его эллинской
бригаде свою самую дорогую девичью жертву.
— Ясно. В общем, имели эти герои местных девчат по-взрослому. Молодцы! Романтично придумано. Но здесь
действительно чудесное место. И крошечный пляжик там, ниже. И скала огромная. Как одинокая фигура девушки.
Как будто ждет кого-то кто там, далеко в море.
Дальше по побережью на несколько километров шел оползень. Подмытая морем, суша обвалилась и сошла
ступенями. Здесь, внизу балки, они оставили велики и углубились тропинкой дальше, в безлюдный затерянный
мир.
— Давай посмотрим святилище?
— Вряд ли что-то сохранилось через три тысячи лет.
— А вдруг?
— Предрассудки все это, байки, легенды…
Гоша первым спускался по извилистой крутой тропинке, останавливаясь и ожидая отстававшую, восхищенно
глазевшую по сторонам Данку.
— Мне кажется, этот вечер как в сказке. И я чувствую, будто уже когда-то была здесь. Правда. И потому
уверена, что сейчас, за этим, нет, за следующим поворотом, при последних лучах заходящего солнца, мы найдем
это место, — романтично щебетала она.
Спускаясь по склону по едва заметной тропинке в каменном хаосе скальных обломков, они осматривали
заросшие вечнозелеными кучерявыми вьюнами склоны опавшего в море титаническими ступенями побережья.
Словно попали в затерянный мир нетронутой древней природы. Казалось, что за очередным скальным срезом их
поджидает какая-то магическая тайна. Дикие хохлатые пичужки смело пикировали, крича им в лицо, словно
оберегая от незваных пришельцев древние владенья.
Неожиданно они увидели святилище. Его высветил лучик яркого заката. Рукотворные древние черты его были
мастерски скрыты в дивном хаосе скальных обломков.
— Что это? Старый колодец? Или купель для омовений? Нет, это невозможно! — восторженно говорила она.
— А вот место ритуального огня. Наверное, его могут увидеть только посвященные. И с разрешения сил,
которые охраняют старинное святилище Джангуля уже не одно тысячелетие. — И сам удивился: — Не думал, что
это правда. Воистину, кто ищет — тот всегда найдет.
Радость находки накрыла волной счастья и удовольствия. Они застыли в крадущемся сумраке заката. Данка
шептала ему:
— Ты мой герой. А я твоя награда. И потому прими жертву… — и повлекла его в укромную лощину