В большом имении, куда входили и болота Блэксвомпа, жил совсем юный (чтобы не сказать маленький) мистер Беннинг, а через сколько-то миль на север в имении гораздо меньшем жил мистер Стенхоуп, его троюродный брат. Родство не самое ближнее, но поскольку остальных родственников выкосили холера, тиф, болотная лихорадка, родильная горячка и прочие прелести той эпохи, то считались братья близкими родственниками за неимением остальных. И оба неизменно гордились, что «помилуй бог, в роду у нас все здоровые, чахотки ни у кого не случалось».
Троюродные братья с разницей в возрасте около пятнадцати лет, не питали друг к другу пылкой любви. Но ладили неплохо и даже, будучи еще совсем отроками, по совету родителей уговорились породниться. Старший кузен, мистер Стенхоуп, должен был произвести на свет сына, а младший, мистер Беннинг, лет через десять-пятнадцать – дочку, коих и следовало поженить.
Прошли годы. Мистер Стенхоуп вступил в брак, согласно естеству и благоразумию, с красивой, не бедной и исключительно благонравной девице Клоуд и по прошествии положенного природой срока предъявил брату сына, о котором договаривались. А дальше лет пятнадцать с ним ничего не происходило. Мистер Беннинг по малолетству подзадержался с обещанной дочкой. Наконец он женился на приличной и тоже не бедной мисс Скалингер, и вскорости на свет явилась невеста для сына мистера Стенхоупа. Забегая вперед, скажем, что мистер Беннинг на одной дочке не остановился, потому что его имение наследовалось по мужской линии – всё отдавалось сыну, а дочери ничего не наследовали и людьми как бы не считались. А значит, нужен был сын-наследник, который получился только на седьмой раз, считая двух умерших крошек. Но это случилось много позже.
Примерное в это время к своей величайшей скорби мистер Стенхоуп овдовел, а через три месяца женился на семнадцатилетней дочери викария. Соседи не одобрили ни девицы, слишком бойкой и красивой для сорокалетнего вдовца, ни того, что она не принесла мужу ни приданого, ни знатных родственников – ничего, ради чего стоило бы жениться. Тем не менее, назло соседям и собственному сыну, который невзлюбил юную прелестную мачеху, мистер Стенхоуп был очень счастлив, и через некоторое число месяцев получил второго сына, на редкость хорошенького, копию своей матери. К сожалению, не судьба была молоденькой миссис Стенхоуп радоваться младенчику – она умерла от родильной горячки. А не прошло и трёх месяцев, как за ней последовал и неутешный супруг. Он как раз собрался посвататься к восемнадцатилетней дочери своего поверенного. Соседи говорили, что мистер Стенхоуп умер от горя по молодой жене, хотя (едучи к новой невесте) он упал с верблюда и умер от перелома позвоночника. Но разве нельзя от горя упасть с верблюда? Вполне можно, и соседям, конечно, виднее.
Итак, младенец остался круглым сиротой на попечении няньки и старшего брата. Конечно, странно было бы требовать, чтобы шестнадцатилетний юноша, энергичный, честолюбивый, после отца наследовавший вполне пристойное поместье, качал колыбель и учил брата букварю. Старший брат получил образование, потом поступил на военную службу и успешно делал карьеру в Индии, а младший практически с рождения был подкинут к единственным родственникам Беннингам, которые уже имели двухлетнюю дочь (ту самую будущую невесту старшего брата Роберта Стенхоупа). Потом у Беннингов с завидной регулярностью начали рождаться девочки, и маленькому Джеку была обеспечена компания младших кузин.
Когда пришло время, Джек был отправлен в дорогую закрытую школу для мальчиков. Деньги за обучение поступали регулярно, и Роберт Стенхоуп считался образцовым старшим братом, хотя за пятнадцать лет он едва ли видел Джека пятнадцать раз. Все каникулы Джек превесело проводил в Блэксвомпе с дядей, тётей и кузинами и по праву считал их своей настоящей семьей. А то, что он вырос немножко шалопаем и не совсем соответствовал идеалу благовоспитанного джентльмена, так чего можно ожидать от мальчика, во младенчестве лишенного родительского надзора? Поэтому общество снисходительно относилось к Джеку и прощало ему забавы и шалости юного возраста. Хотя пришпилить булавкой к церковной скамье юбку сидящей впереди миссис Бренн во время проповеди – это уже слишком. Опять же миссис Бренн сама виновата: если бы надевала в церковь, как все приличные дамы, плотную юбку из мериносовой саржи* или хотя бы тарлатана*, она бы не оборвалась. А эта новомодная ткань «ла газ кристалл»*, неподобающая для проповеди, конечно, разлетелась на лоскутки, продемонстрировав потрясённым прихожанам аккуратные розовые панталоны добродетельной миссис.
Так что не зря нянька Беннингов ворчала, что из мастера Джека ничего путного не выйдет. Это по верной примете выходило: если кто снашивает обувь у носка, то он добьется успеха в жизни, а если у пятки – то совсем наоборот. А все башмаки Джека были сношены у пятки*.
Когда Джек закончил обучение, встал вопрос, что с ним делать дальше. Мистер Беннинг, его названный отец и троюродный дядя, советовал обосноваться в поместье Роберта и составлять ему, Беннингу, компанию на охоте, а там как пойдёт. Джек понимал, что он фактически никаких средств к существованию не имеет, хозяином всего стал Роберт. Понятно, что родовое поместье ушло старшему брату, но Джек не получил ни пенни из денег, потому что отец умер внезапно и завещания не оставил. И Джек склонялся к тому, чтобы получить профессию. Лучше пойти в моряки, так интереснее. Но мистер Роберт решил дело по-своему, купил брату офицерский патент, и Джек отправился служить в Индию. Там была война, старший брат сделал карьеру, добыл (как говорили соседи) несметные богатства, и очень порядочно с его стороны было пристроить на тёплое местечко родного братика. Местечко было действительно тёплым, так как в Индии даже жарче, чем в Англии, а то, что там стреляли и умирали от холеры и прочих неприятных причин – так что с того, это судьба мужчины.
Джек добросовестно служил, стрелял, когда приказывали, хотя гораздо лучше попадал в тигров и слонов, чем в людей. Людей всё-таки было жалко. Жалованье лейтенанта тратилось как-то очень быстро, возможно, таяло в жарком климате, а долги, наоборот, росли пышно, как местные орхидеи. Пару раз его ранили, а один раз чуть не взяли в плен, но всё это было нормально, и Джеку такая весёлая служба нравилась.
Полк старшего брата размещался далеко от Джека, и они не виделись. Роберт Стенхоуп быстро дослужился до полковника. Он был храбр и хитер, ладил с махараджами, говорил на местных языках. Слухи о Роберте Стенхоупе ходили разные, порой очень странные, но ничего откровенно порочащего. И Джек, конечно, не верил, что его строгий добродетельный брат, которого ему всю жизнь ставили в пример, за неведомые услуги получил от султана пять дворцов, имел гарем в сто красавиц, ограбил махараджу Брахмапутры, вывез его казну на сотне верблюдов, поджёг царский дворец, чтобы скрыть улики, и украл рубин размером с кулак. Всё это была ерунда.
Но внезапно Роберт Стенхоуп умер. О его смерти тоже говорили разное, но тоже ничего откровенно порочащего. Кинжал евнуха по приказу махараджи, укус кобры, дуэль с сослуживцем, отравленное вино из рук ревнивой наложницы султана – это дела житейские и чести не марают.
Джек не очень горевал по почти незнакомому брату, но завещание его слегка тревожило. Как оказалось, не зря.
Заботливый старший брат оставил всё своё движимое и недвижимое имущество, как то: имение Стенхоупхилл, пять тысяч фунтов (нажитых непосильным трудом на службе королеве) в Банке Армии, Cox and Co.*, 16 and 17, Charing Cross, S.W. и десять ящиков привезённого из Индии добра (только сувениры, ничего ценного) своему единственному возлюбленному младшему брату Джеку в полное владение безо всяких условий, за исключением нижеследующего: вместе с имением, деньгами и сувенирами означенному Джеку Стенхоупу завещается и невеста покойного, мисс София Беннинг, дочь Джошуа Беннинга, эсквайра, владельца поместья Блэксвомп в Ламаншире*. Брак должен быть заключен не позже, чем через один год и один день после смерти Роберта Стенхоупа.