– А по-моему, здесь чудесно! – с жаром воскликнула Кейт, возмущённая его неделикатностью, и миссис Мей, бросив на старика дружелюбный взгляд, поспешила присоединиться к ней.
Но старый Том словно ничего не заметил: всё так же глядя на Кейт, лишь загадочно улыбался.
– Лестница наверх вот здесь, – сказал мистер Зловрединг, направляясь к двери в глубине комнаты, – а здесь – посудомойня.
Миссис Мей двинулась следом за ним, но задержалась на пороге.
– А ты разве не пойдёшь со мной посмотреть дом, Кейт?
Девочка не тронулась с места: только кинула быстрый взгляд на старика, затем на миссис Мей и сказала:
– Нет, спасибо.
Миссис Мей, несколько удивившись, поспешила за мистером Зловредингом в посудомойню, а Кейт подошла к груде прутьев, очищенных от коры, и после недолгого молчания робко спросила:
– Что вы делаете?
Старик очнулся от забытья и сказал мягким голосом:
– Это? Это держалки… для крыш.
Он взял нож, попробовал лезвие на ороговевшей коже большого пальца и, подвинув низкую табуретку, сел.
– Иди сюда, ко мне. Я тебе покажу.
Кейт пододвинула к нему стул и молча стала смотреть, как он разрезает на несколько частей ветку лещины, которую она сперва приняла за растопку. Через минуту он сказал негромко, не поднимая головы:
– А он пусть себе говорит что хочет. Ты не слушай.
– Кто – мистер Зловрединг? – уточнила Кейт. – А я и не слушаю. Зловрединг! Ну и противное имя. – И добавила горячо: – По сравнению с вашим, я хочу сказать. Вы что ни сделаете – будет хорошо. Вы – Доброу.
Старик предостерегающе повернул голову к посудомойне, прислушался, затем сказал:
– Пошли наверх.
И Кейт тоже уловила звук тяжёлых шагов по деревянным ступеням.
– Знаешь, сколько я прожил в этом доме? – спросил старик, всё ещё склоняя голову набок, словно считал шаги над головой, которые мерили во всех направлениях комнату, видимо его спальню. – Почти восемьдесят лет.
Немного помолчав, он взял ободранный прут и крепко зажал концы в руках.
– А теперь вам надо уезжать отсюда? – спросила Кейт, глядя на его руки, ещё крепче сжавшие прут.
Старик рассмеялся, словно её слова были шуткой. Кейт заметила, что смеётся он совсем беззвучно, но трясёт головой.
– Так они говорят, – кивнул Доброу, не прекращая смеяться, и одним движением рук перекрутил упругий прут так, как выкручивают мокрую тряпку, и одновременно сложил пополам. – Но я никуда не уеду.
Согнутый прут полетел в кучу, а Кейт добавила:
– Кто же станет вас выгонять? Разве только вы сами захотите уехать. Не думаю, чтобы миссис Мей настаивала на этом.
– Она-то? – хмыкнул старик, глядя на потолок. – Да она с ним заодно.
– Она приезжала сюда, когда была девочкой, – сказала Кейт. – Жила в том большом доме. Как он назывался – Фэрбанкс, да?
– Ага.
– Вы её знали? – с любопытством спросила Кейт. – Её тогда звали мисс Эйда.
– Ещё бы мне не знать мисс Эйды! И её знал, и её тётушку, и её брата. – Он снова засмеялся. – Всю их семейку знал.
И тут у Кейт возникло странное чувство: показалось, будто она уже слышала эти слова раньше, и произносил их точно такой же старик, и сидела она в точно такой же комнате возле освещённого солнцем окна в ясный, хотя и холодный, весенний день. Кейт озадаченно оглядела побелённые извёсткой, потрескавшиеся стены – и ей почудилось, что она узнаёт образованный трещинами узор. Даже выбоины и щели на вытертом полу были ей знакомы. Удивительно, если учесть, что ей никогда раньше не доводилось здесь бывать (в этом не могло быть сомнений). Кейт взглянула на старика, набираясь смелости для следующего вопроса.
– А Крампфирла вы тоже знали?
И ещё прежде, чем он раскрыл рот, Кейт догадалась, какой будет ответ.
– Ещё бы мне его не знать! – сказал старик и снова рассмеялся, покачивая головой, словно радовался какой-то неведомой ей шутке.
– И миссис Драйвер, кухарку?
Тут веселье старого Тома достигло своего предела.
– Миссис Драйвер! Ещё бы! – И он вытер глаза рукавом, чуть не задохнувшись от безмолвного смеха.
– А Розу Пикхетчет? – продолжила перечислять Кейт. – Служанку, которая подняла тогда жуткий визг.
– Нет, – сказал старый Том, всё ещё смеясь и качая головой. – Но я слышал о ней. Визжала, говорят, на весь дом.
– А вы знаете почему? – взволнованно спросила Кейт.
Он покачал головой:
– Без всяких на то причин, на мой взгляд.
– Но разве вам не рассказывали, что она увидела на каминной полке в гостиной человечка ростом с фарфорового купидона? Подумав, что это статуэтка, она принялась смахивать с него пыль метёлочкой из перьев… и вдруг он чихнул. На её месте всякий бы завизжал, – закончила свой рассказ Кейт и только тут перевела дух.
– Почему? – удивился старый Том, ловко снимая кору с ветки, словно это была перчатка. – От них никому худа нет, от добываек-то. И беспорядка не устраивают. Не то что полевые мыши. Не могу понять и никогда не мог, почему люди поднимают такой шум, стоит им увидеть хоть одного добывайку. Вопят, визжат и чего только не делают! – Он провёл пальцем по голому дереву, проверяя, хорошо ли снята кора. – Выкуривают, травят, словно диких зверей. А к чему? Добывайки и сами уйдут, дайте срок, если узнают, что их видели. Теперь возьмём полевых мышей…
– Ой, не надо их брать! – испугалась Кейт. – Пожалуйста! Лучше расскажите ещё про добы-ваек.
– А что о них рассказывать? – сказал старик, бросая очередной согнутый прут в кучу и выбирая новый. – Добывайки как две капли воды похожи на людей, а что можно рассказать о людях? Полевые мыши – другое дело: стоит одной из них забраться в дом, и ваша песенка спета, коли можно так сказать. Уйди хоть на час, и они все до единой налетят, точно стая скворцов. Всё загадят. Всё разбросают. И без толку их выгонять – сегодня они здесь, завтра их нет, а послезавтра снова здесь. Понимаешь, что я хочу сказать? Уж коли они повадились – пиши пропало, хуже саранчи. Да, тут и спору нет – в таком доме, как этот, от полевых мышей куда больше вреда, чем от добываек. В таком доме, как этот, что стоит в стороне от жилья, чуть не у самого леса, добывайки могут составить компанию. – Он взглянул на потолок, откуда всё ещё слышались шаги. – Что они там делают, а?
– Меряют, – предположила Кейт. – Миссис Мей захватила с собой складной метр. Они скоро спустятся, а я хочу кое о чём вас… попросить, важном. Если меня завтра отправят гулять – одну, я хочу сказать, – пока они будут говорить о делах, можно мне прийти сюда, к вам?
– Почему бы и нет, – пожал плечами старик, принимаясь за следующий прут. – И коли ты принесёшь острый нож, я научу тебя снимать кору.
– Знаете, – с выражением начала Кейт, но, взглянув на потолок, понизила голос. – Её брат, брат миссис Мей… ну, мисс Эйды, или как вам больше нравится… своими глазами видел добываек в большом доме!
Она замолчала для пущего эффекта и впилась взглядом ему в лицо.
– Ну и что с того? – безмятежно сказал старик. – Надо только глядеть в оба. Мне довелось видеть куда более диковинные вещи, чем эти человечки… Возьмём, к примеру, барсуков. Вот придёшь завтра сюда, я тебе такое о них порасскажу, ушам не поверишь, а я видел всё это своими глазами.
– А добываек-то вы видели или нет? – нетерпеливо воскликнула Кейт. – Вы видели хоть одного добывайку из большого дома?
– Тех, что жили в конюшне?
– Нет, тех, что жили под кухней.
– А, этих! Их выкурили оттуда. Но люди зря болтают…
Кейт вдруг заметила, что, когда старый Том перестаёт улыбаться, лицо его делается очень печальным.
– Что болтают?
– Да что я напустил на них хорька. В жизни бы такого не сделал, раз знал, что там добывайки.
– Ax! – воскликнула Кейт и от волнения забралась с ногами на стул. – Так значит, вы тот самый мальчик с хорьком!
Старый Том искоса посмотрел на неё и сдержанно сказал:
– Я был мальчиком, и у меня жил хорёк.
– Но ведь они спаслись, правда? – совсем разволновалась Кейт. – Миссис Мей говорила, что они убежали через решётку.