Он обернулся к картотеке и, насвистывая немудрёную мелодию, принялся потрошить ящик за номером тринадцать.
— Остальных я сам найду, не переживай, — бросил он не оборачиваясь. — Впрочем, ты и так… не переживёшь. Но мне было лень искать именно себя. Есть в этом что-то от мастурбации, не находишь? Хотя твои поиски в этой области ограничиваются использованием круглых сирот обоих полов от двенадцати до четырнадцати… Бедный Кобблпот так страдал. Так-стра-дал… Вот оно!
Джокер извлёк из ящика довольно пухлую картонную папку.
— Ну что, посмотрим, кому же я обязан появлением на этот скорбный свет…
Он осёкся. Первый же лист со свидетельством о рождении открыл ему больше, чем Джозеф Кейн мог предполагать.
— Ты-не-зас-лу-жи-л, — звонко выделив последний звук произнёс Джокер и наконец обернулся. Директор был мёртв. Взгляд остекленевших глаза был направлен на бывшего подопечного, и в расширенных зрачках навсегда застыл ужас. — С-скотина, — процедил молодой человек. — А я-то думал, что веселье только началось. Впрочем… — он вновь посмотрел на лист, запечатлевший его настоящие имя и фамилию. — Не так уж я и не прав. Мы будем долго веселиться. История болезни меня не интересует, а вот это я приберегу.
Он с мясом выдрал вклеенный в дело лист, на котором витиеватым почерком значилось:
Мать:
Неизвестна.
Отец:
Томас Уэйн.
Имя, данное при рождении:
Джонатан Уэйн.
Джокер ещё раз взглянул на мёртвого директора. Густая кровь изменила омерзительно-синий цвет, превратив его в фиолетовый, а разрезы на плечах и локтях придали одеянию невероятно стильный вид.
«Я сделал его красивым? Забавно!»
— Вы поспособствовали моему развитию, — Джонатан Уэйн шутливо поклонился трупу. — Мне нравится ваше нынешнее одеяние, и пожалуй, со временем я его у вас позаимствую. Но не оставлять же вас голым в такую-то погоду? — Он подошёл к окну и распахнул его. Невдалеке под бичами молний в кромешной тьме корчился Готэм. — Значит, Уэйны? — Голос Джокера сорвался в смех. — Ну что ж, папа, любовь и ненависть — это родственные чувства, не так ли? Тебе ли не знать.
Он в который раз вернулся взглядом и мыслями к трупу и его костюму.
— С другой стороны… — бывший ученик подошёл к бывшему директору и заглянул ему в глаза. — Простуда тебе точно не грозит, так ведь? А я устал от этих тряпок. Разве что цвет должен смениться целиком.
Джокер широко улыбнулся и достал бритву.
— А теперь — подрезание пешки…