Эта была такая огромная, что могла перегрызть ей горло одним махом.
– Вон она! – Ее преследователи выскочили из-за уступа. Ничто, даже Цербер из преисподней, не было страшнее того, что на уме у этих мужчин.
– Aidez-moi! – хрипло выдохнула Фейт, заковыляв в его сторону. – Помогите мне, умоляю вас!
Музыка прекратилась. Собачье рычание перешло в неистовый злобный лай.
– Тише, Вульф! – Собака перестала лаять и снова зарычала.
– Aidez-moi! – снова прохрипела Фейт, неровно и натужно дыша. Слова вышли чуть громче шепота.
Однако незнакомец услышал ее. Он протянул руку – якорь спасения на фоне языков огня.
– A moi, petite, – вот и все, что сказал незнакомец. (Ко мне, малышка).
Голос у него был глубоким, спокойным и уверенным. Фейт собрала последние остатки сил и заковыляла к высокому и крепкому незнакомцу. Он не может быть хуже тех, кто преследует ее, кроме того, она уже исчерпала все свои силы.
Носок ботинка снова зацепился за какое-то растение. Поврежденная лодыжка подвернулась, Фейт полетела вперед и врезалась в мужчину. Он крепко прижал ее к своей груди, но oт удара не устоял на ногах и полетел спиной на землю.
Фейт упала на него, совершенно выдохшаяся. Незнакомец не шевелился, словно и у него тоже вышибло дух.
Собака снова зарычала, по на этот раз yгроза была направлена в темноту. Преследователи, должно быть, уже здесь.
Неуклюже сползая с незнакомца. Фейт пыталась вспомнить французские слова, чтобы объяснить, попросить о помощи. С перепугу наум не приходило ни одного слова.
Незнакомец шевельнулся.
– Мадемуазель? – Голос резкий, глубокий. Фейт открыла рот и беспомощно закрыла.
– Проститe, проститe, – прошептала она по-английски. – Я не могу вспомнить слов. О Боже!
Голос незнакомца сжал еще резче:
– Вы англичанка!
Фейт закивала:
– Да, да. Англичанка. И вы... – Его слова прорезались сквозь туман и принесли облегчение. Он тоже англичанин.
– Слава Богу, слава Богу, – зашептала она. Хотя почему она чувствовала себя с англичанином в большей безопасности, было загадкой.
Собака вновь разразилась яростным лаем, и Фейт взяла себя в руки.
– Эти люди, они будут тут с минуты на минуту...
Он даже не взглянул в сторону преследователей. Он наклонился и протянул ей руки.
– Вы можете встать?
Краем сознания она отметила, что он говорит правильно и чисто, без малейшего намека на диалект. Говорит как джентльмен.
Фейт кивнула и со с трахом уставилась в темноту. Пес злобно рычал, чуя приближение чужаков.
– Хватит, Вульф.
Собака затихла, и наступило молчание.
Три силуэта смутно виднелись на фоне мерцания моря и неба.
– Они гонятся замной.
– Я так и понял. Но почему? Вы что-нибудь украли?..
– Нет! – негодующе воскликнула она. – Они хотят... они думают... они думают, что я...
Он окинул ее холодным, оценивающим взглядом.
– Понимаю, – бросил он отрывисто.
И он действительно понял. Фейт понурила голову, слишком подавленная, чтобы говорить.
– Сядьте вон там, возле огня, – приказал он. – Я разберусь с ними.
– Но их же гам трое, а может, и больше!
Ею зубы сверкнули в свирепой улыбке.
– Хорошо.
Хорошо? Фейт уставилась на лицо, скрываемое темнотой. Что он хотел сказать этим своим «хорошо»?
Голос из темноты грубо прокричал на французском:
– Эй, ты там! Эта женщина наша!
– Ага, верни нам ее и разойдемся с миром, – добавил другой.
Высокий незнакомец ответил по-французски:
– Женщина моя.
Собака зарычала, словно подтверждая ею слова.
Женщина моя. Неумолимая констатация факта. Фейт поежилась. Неужели теперь ей придется убегать от четверых, а не от троих? Ее охватила злость. Она ничья. Она не принадлежит никому. С тех пор как она ушла от Феликса, все, кому не лень, отчего-то считают, что имеют на все права.