- Значит, все улики против него, - размышляя, сказал Котов. - Остался у дяди. Сыграли партию. Может быть, даже не одну. Ссора. У старика приступ, а племянник преспокойно уходит с деньгами.
- Значит, ты не веришь в виновность племянника?
- Не верю, - решительно произнес Котов.
- Ну что ж, - миролюбиво откликнулось отражение. - Проверим. Как мы уже понимаем, ключ к тайне в шахматной партии. Узнаешь позицию? Ты, конечно, шахуешь?
- Вечного шаха нет. Я проверил.
- Зачем тебе вечный? Начни с коня, g4. Так?
- Допустим.
- Дальше серия шахов: пешкой h, пешкой g, слоном d, ладьей h, и король черных в панике отступает на последнюю для него линию.
Котов поморщился: сколько раз он прикидывал этот бессмысленный вариант на доске.
- А потом? - устало проговорил он. - Потом король белых добровольно ложится на доску. Чистое туше, как говорят на ковре.
Человек в зеркале встал. Это был тот же Котов, только вывернутый справа налево и почему-то сугубо серьезный, как на торжественных заседаниях.
- Что вы нашли возле тела? - вдруг спросил он.
- Опрокинутую коробку с шахматами.
- И все? - усмехнулось отражение.
- Пожалуй, нет, - вдруг вспомнил Котов. - Ладья и три пешки лежали по другую сторону тела. Левый фланг! - закричал он. - Все ясно. Падая, он сбросил их с доски.
Последние слова он произнес как стихи. Все в нем пело.
- Ну вот и вспомнил, - спокойно констатировал зазеркальный его собеседник. - И сообразил. Конечно, ладья а и три пешки abc стояли на своих местах. Он не играл с племянником. Он в одиночестве разбирал классическую партию Ласкер - Томас.
Котов раскрывал и закрывал рот, как рыба на берегу, силясь что-то вымолвить, и не мог.
- Что с тобой? - услышал он.
Но ответить не успел. Ему показалось, что отражение в зеркале вдруг приобрело черты Родионова.
ЗЕЛЕНЫЙ
С того момента, как Котов спустился в сад, и до того, когда его отсутствие заметили на веранде, прошло не более пяти минут. Родионов первый увидел его у светящегося купола и сначала даже подумал, что он вопреки законам равновесия не стоит, а висит над ямой с метеоритом. Он подхватил его под руки и тут только заметил, что Котов как бы очнулся, а до того стоял не шелохнувшись и с закрытыми глазами.
- Столбняк или обморок? - пошутил он, когда они вдвоем со Славкой привели Котова на веранду.
- Ни то, ни другое, - сказал Котов. - Сон. Очень странный и очень результативный сон. Но почему наяву? И почему именно во сне я вспомнил забытое? - он обращался к Микульскому.
Тот ответил не сразу. Видимо, ответ был неясен ему самому.
- Трудно сказать. Может быть, ото результат излучения видимого или невидимого. Мгновенное напряжение памяти, как в опытах с электротоком. То, что хранилось в кладовой подсознательного, переключалось а область сознания. Нечто вроде химической реакции, в которой роль катализатора сыграло неведомое нам излучение. Впрочем, все это только догадки.
- А цвет? - спросил Котов.
- Какой цвет? - не понял Микульский.
- Был белый, стал желтый.
- А теперь зеленый, - сказал Славка.
Желтая хрустальная чаша над кратером действительно зеленела. Золотистый газ, клубившийся внутри нее, стекал все ниже и ниже, уступая место то мигающим, то сливающимся зеленым огням светофоров. Этот зеленый костер разрастался все шире и шире, заполняя всю трехметровую полусферу над кратером.
Неожиданно Славка молча одним прыжком перемахнул перила веранды.
Родионов обеспокоенно взглянул на Микульского.
- А это не опасно, Феликс Юрьевич?
Микульский молча пожал плечами: смешно, мол, его об этом спрашивать, когда явление непонятно даже специалистам.
А Слава уже застыл в котовской позе над кратером.
Он не потерял сознание, как и Котов. Сначала даже не заметил никаких существенных перемен ни в своих ощущениях, ни в окружающей его обстановке.